Греховные радости - Пенни Винченци Страница 59

— А кто?

— Ну… у меня действительно был английский брокер. Но он не полудурок…

— Я хочу знать, как его зовут. Чтобы никогда в жизни не иметь с ним дела. А твои капиталовложения здесь? У тебя ведь пока еще есть акции ранчо, верно? И акции Дадли?

— Да, конечно. Но, отец, все это не тянет на шесть миллионов фунтов стерлингов. Это же… ну, что-то около десяти миллионов долларов.

— Спасибо, я пока не разучился пересчитывать сам. Но мне кажется, что ты безусловно могла бы помочь.

— Да. Я, конечно же, могла бы помочь.

— И кстати, что ты вообще обо всем этом думаешь? У меня такое впечатление, что тебя немного удивило то, о чем здесь шла речь. Хорошая жена должна вменить себе в обязанность знать проблемы своего мужа. Твоя мать всегда знала, чем я живу, во всех подробностях.

Последнее заявление настолько вопиюще не соответствовало действительности, что Вирджиния не могла оставить его без ответа.

— Папа! Да она не знает даже названий всех твоих компаний!

— Она бы тут же узнала, если бы в любой из них что-то пошло не так, — отрезал Фред. — Ты меня удивляешь, Вирджиния.

— Но она очень загружена своей работой, — вступился Александр, — а потом, конечно, и детьми, и домом. Я не хочу ее зря беспокоить.

— Мне не кажется, что она слишком много занимается детьми, — возразил Фред, — дети вечно в одном доме, а она в другом. Ну да не об этом разговор. Мне представляется совершенно очевидным, что вы должны сделать. Откройте Хартест для публики. Устройте там какие-нибудь развлечения, что-нибудь в этом роде. Наймите несколько гидов. Организуйте музей старых автомобилей. Или лотерею. Или передайте его стране, в собственность королевы. В таком случае вы начнете получать государственные дотации, так ведь? Вот что вам надо делать.

Александр поморщился. Вирджиния ощутила волну сочувствия ему. Фред III откровенно смаковал ситуацию, наслаждаясь самим собой. Но она промолчала: отец и так был настроен резко против нее, и любые ее слова только ухудшили бы дело; однако она подошла к креслу, в котором сидел Александр, и встала у него за спиной. Ей казалось, что так она оказывает ему хотя бы моральную поддержку; он бросил на нее быстрый взгляд и улыбнулся слабой, едва заметной улыбкой.

— Ты хотела что-то сказать, Вирджиния? — спросил Фред.

— Нет. Благодарю.

— Ты вполне могла бы бросить эту свою дурацкую работу и помочь. Вам надо передать Хартест в Национальный фонд, или как он там называется. И ты сама могла бы водить по имению людей.

— Ну… пожалуй. Наверное, да, могла бы, — согласилась она, стараясь не раздражать его еще сильнее и надеясь повернуть разговор в конструктивную сторону.

— Я бы никогда не попросил Вирджинию бросить работу, — твердо проговорил Александр, — для нее работа исключительно важна.

— Ну и дурак, — бросил Фред. — Но это ваше дело.

— А кроме того, не думаю, что это бы что-то дало. Если подсчитать все плюсы и минусы. — Александр слегка улыбнулся. — Э-э…

— Да?

— Я, в общем-то, думал о возможности займа. Разумеется, на сугубо деловой основе.

— О господи, нет! — Фред сделал протестующий жест. — Я никак не мог бы просить банк дать взаймы такие деньги. Во всяком случае, не для того, чтобы починить крышу какого-то дома. — Он говорил так, словно Хартест был обычным садовым сараем. — Если, конечно, вы не согласитесь открыть его для посетителей. В таком случае я бы чувствовал себя несколько более уверенно.

— Ну что ж. — Александр вздохнул. — Я, разумеется, обдумаю все, что вы мне сказали.

— Да, пожалуйста. А если вам нужен покупатель того Моне, то я знаю одно очень заинтересованное лицо. — Он улыбнулся Александру, и его светло-голубые глаза зловеще сверкнули на фоне симпатичного пожилого лица. — Я бы дал вам лучшую цену, чем кто угодно другой. Можете проверить у специалистов, если захотите. Просто чтобы убедиться.

— Нет, — коротко ответил Александр, — она не продается.

В тот же самый день Мэри Роуз решила вечером пригласить Вирджинию и Александра к ужину. Момент для такого приглашения был выбран совсем неподходящий: Вирджиния пребывала в подавленном состоянии, Александр был физически и морально измучен, а Малыш — раздражен. Он изо всех сил пытался отговорить Мэри Роуз от этого намерения, однако она настояла на своем.

— Не пригласить их было бы просто невежливо, — заявила она, — а ты знаешь, как я отношусь к любым проявлениям дурного тона. И, Малыш, перестань все время хватать орешки, ты и так уже страшно растолстел!

Естественно, что за столом обсуждалось высказанное Фредом предложение.

— У меня такое чувство, — говорил Александр, — что, если только я открою Хартест для публики, я умру.

— Но почему? Что в этом такого плохого? — Вирджиния явно склонялась к принятию этой идеи. — Хартест от этого не испортится, останется таким же прекрасным. Посмотри на Бленхейм. На Больё. На замок Говард. Они же не стали хуже.

— Боже, Вирджиния, мне просто странно слышать от тебя нечто подобное. — Мэри Роуз проговорила это так, словно Вирджиния предлагала превратить Хартест по меньшей мере в публичный дом. — Стоит только открыть такое место для публики, и оно сразу же теряет душу.

— Мэри Роуз, при всем моем к тебе уважении думаю, что в этих делах я разбираюсь лучше. Я все-таки, знаешь ли, сама живу в Англии.

— Время от времени, — заметила Мэри Роуз с самой ледяной из всех своих улыбок. — Когда я работала над книгой об искусстве и архитектурном наследии XVIII века, то получила возможность побывать во многих английских домах. И у меня осталось такое впечатление, что только те из них, которые все еще в частных руках, сохранили присущий им дух, какую-то таинственность, собственную атмосферу, ощущение, что о них заботятся; а из таких мест, как Бленхейм, все это ушло начисто. Конечно, все это трудноуловимые вещи…

— Трудноуловимым по счетам не расплатишься, — хмыкнул Малыш. Он уже крепко набрался.

— Платить по счетам — это еще не все в жизни, — заметил Александр.

— Мне казалось, что ты сюда приехал именно из-за этой проблемы, — возразил Малыш.

— По крайней мере, это позволило бы привести в порядок дом, — быстро вмешалась Вирджиния. — Если бы ты… если бы мы открыли его для посещений. Мне всегда казалось, что самое главное для тебя — сохранность дома.

* * *

— Ты что, и в самом деле ничего не понимаешь? — произнес Александр, и в глазах его появилась такая из самой глубины идущая мрачность, что Вирджиния даже вздрогнула. — Похоже, что не понимаешь. Для тебя Хартест — просто место, дом и земля вокруг него.

— А для тебя оно что такое? — Вирджиния ощутила вдруг прилив сильной и слепой ярости. — Я понимаю, что это красивейший дом, что им очень приятно владеть, что еще лучше было бы и передать его по наследству твоим детям. Я понимаю, что все это для тебя очень важно. Но что изменится, если позволить людям осматривать дом и брать с них за это какую-то плату? На мой взгляд, так даже наоборот: сможешь похвастать своим домом, тебе это должно быть по душе.