Тайные грехи - Стефани Блейк Страница 58

– О, Сэмми! – засмеялась Мара. – Неужели ты только о мальчиках и думаешь?

Саманта, растянувшаяся на медвежьей шкуре, протянула руку и погладила кузину по бедру.

Мара вздрогнула и отстранила ее руку.

– Что ты делаешь?

Саманта хмыкнула:

– Представь, что это тебя погладил твой одноклассник, красавчик Джонни Старр. Да ты бы лишилась чувств!

Мара вспыхнула. Щеки ее пылали.

– Я бы дала ему пощечину – вот и все.

– Возможно. Но думала бы ты совсем другое: сделай это, пожалуйста, снова…

– О, Саманта, перестань дурачиться!

– А мне нравится дурачиться. Но почему ты так покраснела?

– Потому что ты говоришь недопустимые вещи – гадости! Послушала бы тебя твоя мать!

– Ха! – фыркнула Саманта. – Моя дорогая мамочка плевать на меня хотела. Поэтому при всяком удобном случае она отправляет меня куда угодно – в школу или к родственникам. «Саманта, дорогая, почему бы тебе не навестить дядю Гордона, тетю Мару и твоих дедушку с бабушкой? Почему бы не провести с ними Рождество? Вы с кузиной Марой так хорошо ладите, а в Нью-Йорке сейчас тебе совершенно нечего делать», – проговорила Саманта, удивительно точно имитируя интонации и мимику своей матери Джейн Минтон Тэйт.

– Но ведь мы действительно отлично ладим, Сэмми, – сказала Мара. – И ты знаешь, я очень рада, что ты проводишь с нами каникулы. Это чистейшая правда. Мы все очень рады, поверь мне.

Саманта подняла голову – в глазах ее блестели слезы.

– Спасибо, кузина. Ты для меня самый близкий человек. Я очень тебя люблю, больше всех.

Кузины молча обнялись и поцеловались.

Мара отчаянно сочувствовала Саманте. Ее мать провела в Южной Америке три года со своим мужем Джилбертом Тэйтом, потом вместе с детьми вернулась к своим родителям в Нью-Йорк – якобы провести летний отпуск. Но к мужу она больше не вернулась; супруги прожили порознь десять лет и, похоже, собирались разводиться.

– Эти люди, ваши гости из Европы, какие они? – неожиданно спросила Саманта.

– Не знаю. Они решили навестить свою дочь – она живет в Сан-Франциско и недавно родила ребенка. У них есть еще сын, Сэмюэл-младший.

Саманта насторожилась:

– Он тоже Сэмми? Как мило… Сколько ему лет?

– Двадцать. Слишком стар для тебя, моя девочка.

– Почему же? Я думаю, мужчина должен быть старше женщины. И должен иметь опыт, чтобы постепенно приучить ее к радостям любви.

Мара с улыбкой ударила кузину по плечу.

– Опять ты за свое! Ты-то что знаешь об этих вещах?

Саманта приподнялась и села, скрестив ноги по-индейски. Теперь в ее улыбке появилось что-то лукавое, лисье.

– Ты бы удивилась, моя дорогая. Ты бы поверила мне, если бы я сказала, что в прошлом семестре действительно занималась этим с одним мальчиком из подготовительной школы?

Мара была шокирована.

– Ни за что бы не поверила, – заявила она.

– Ну и не верь, но так и было. Давай я расскажу тебе об этом во всех деталях, тогда ты мне поверишь.

Саманта рассказывала, и глаза Мары все больше округлялись, а рот раскрывался все шире. Щеки ее залились румянцем, сердце гулко билось в груди. Мара беспокойно ерзала на медвежьей шкуре, пока Саманта не завершила свой рассказ.

– Для первого раза все получилось очень удачно, хотя и не совсем так, как следовало бы. – Саманта прижала ладонь к губам и захихикала. – Он будто обезумел, бедняга, не мог дольше ждать, а я по своей дурости вообразила, что он помочился мне на живот.

Мара скорчила гримаску.

– Все это звучит как-то… гадко.

Стук в дверь заставил девушек вздрогнуть и вскочить на ноги.

– Войдите! – крикнула Мара.

Дверь отворилась, и на пороге появилась горничная Мэгги.

– Мисс Мара и мисс Саманта, хозяйка говорит, что вы обе должны спуститься и познакомиться с гостями. Они недавно прибыли.

– Он красивый, Мэгги? – спросила Саманта.

– Кто? – не поняла девушка. Потом сообразила, о ком речь. – Вы имеете в виду молодого джентльмена? Да, он очень привлекательный. Высокий, стройный, может быть, слишком худой. Волосы у него вьющиеся и черные, а глаза карие, правда, нос великоват. По правде говоря, он чем-то похож на президента Линкольна в молодости. Я видела его портреты. Только этот красивее.

– Я готова к бою, кузина! – воскликнула Саманта, подбегая к зеркалу. – Нет, пожалуй, надо надеть другое платье. В этом я выгляжу слишком молодо. А ты что наденешь, Мара?

– Конечно, штаны для верховой езды. Я вовсе не собираюсь менять свои привычки и отказываться от обычных развлечений только из-за того, что нас посетил какой-то незнакомый юноша.

– Прекрасно. В таком случае мне нечего опасаться соперничества. Думаю, я надену платье домашней вязки, до талии оно как английская блузка. Ты ведь знаешь какое? У него пышные рукава с буфами, манжеты и корсаж на пуговицах.

– А… коричневое с бежевым? Это просто шикарное платье. Ты наденешь под него кринолин?

– Нет, не стоит. У него пояс очень широкий и стягивает талию, поэтому юбка внизу кажется намного шире, чем на самом деле. У тебя есть плюшевый медвежонок, чтобы подложить под нижнюю юбку вместо подушечки, – тогда сзади платье будет выглядеть просто потрясающе.

– Нет, ты действительно рехнулась! – рассмеялась Мара. – Он ведь не будет заглядывать тебе под юбку!

Кошачьи глаза Саманты лукаво блеснули.

– Разумная девушка всегда должна быть готова к неожиданностям.

Мара со смехом обняла кузину за талию.

– Право же, ты приоткрываешь для меня завесу над тайнами жизни, Сэмми. Я бы хотела, чтобы ты навсегда осталась с нами.

Десять минут спустя Мара спускалась по широкой лестнице. На ней были брюки, сапоги для верховой езды и шерстяная рубашка. Свои длинные черные волосы она заплела в косы и заколола на темени.

Мара направилась прямо в гостиную, где ее родители и гости потягивали херес и ели сандвичи, приготовленные к чаю. Мать посмотрела на дочь неодобрительно.

– Мара, ты ведь не собираешься сегодня кататься верхом? У нас в доме гости…

– Мама, я всего лишь на часок, обещаю.

Гордон Юинг представил Роджерсов.

– Моя дочь Мара, тезка своей матери… Мара, это миссис и мистер Роджерсы и их сын, Сэмюэл-младший.

– Здравствуйте!

Мара сделала довольно неуклюжий реверанс. Сначала она не разглядела Роджерса-младшего, потому что он стоял у окна, любуясь Большим каньоном. Когда же он повернулся к ней, по ее спине пробежали мурашки.