Сознайся - Анджела Корн Страница 57

— Ох. Если уж ты сам предложил сменить тему…

— Что тебя интересует?

— Ты везде перестал следить за собой и отпустил бороду? — произношу достаточно быстро, понимая, что он не сразу уловил суть вопроса. Проходит каких-то пара секунд и Стюарт “складывается пополам” от смеха, истерически хлопая ладонью по дивану. А что такое? Он же сам предложил спросить его о чем угодно!

— Боже, — все ещё смеётся Бородач, вытирая слезы с глаз, — ты непредсказуема. Такое спросить.

— Можешь не отвечать, — смеюсь, допивая кофе.

— Ладно, — встаёт Стюарт и подходит ко мне, расстёгивая ширинку, — сейчас все покажу, чтобы ты больше не терялась в догадках, — произносит Стюарт.

Я громко визжу и роняю кружку прямо на белоснежный диван, выскакивая с места.

— Уйди! Изыди! Я пошутила! — кричу я, убегая в свою комнату.

— Там есть засов! — кричит бородач.

— Где?

— В комнате. Можешь закрыться и не бояться, что я приду к тебе продемонстрировать что-нибудь ночью, — смеётся Стюарт.

— Эм… Спасибо! — закрываю дверь и обнаруживаю, что дверь и вправду закрывается на засов. Все. Теперь я в домике. Теперь никому меня не найти. Улыбаюсь и смотрю вперёд, потихонечку теряя положительный настрой. Эти дурацкие отвлечения и глупые разговоры все равно не могут помочь мне залечить душевную рану. Я люблю того, кто сделал мне больно. Я такая жалкая! Снова всхлипываю и плетусь к кровати, чтобы снова утонуть в жалости к себе и горючих слезах. Чертов Томас Кент!

***

Томас

Возле квартиры Лиззи отвратительный магазин. Единственное, что я смог здесь найти из спиртного — это ракы. Будто это турецкий магазин, а не Нью-Йорковский супермаркет. Я даже не пробовал этого пойла, но помню передачу про путешествия, где ведущий наливал в этот напиток воду и цвет жидкости становился белым. С недоверием смотрю на бутылку, но все-таки беру две, потому что сейчас я чертовски хочу напиться. Иду к кассам, смотря на стойку со сладостями. Не то, чтобы я хотел конфет, но эти сладости очень необычные. Красивые какие-то. Хмыкаю и прохожу к кассе, где меня встречает мужчина в длинной арабской пайте. Куда я попал? Смотрю на пакеты со странным названием “Гузель” и осознаю, что я нашёл, наверное, единственный Турецкий магазин во всем Нью-Йорке. Я крайне удачливый человек.

— Я бы посоветовал вам к этому напитку бобовую пасту, — улыбается мужчина, а я пытаюсь сдержать свою физиономию от искривления. Бобовую пасту? За что он так меня ненавидит?

— Нет, спасибо. Мне только это, — ставлю бутылки на прилавок и протягиваю карту для расчёта.

— Как скажете, — улыбается мужчина, заворачивая бутылки в бумажный пакет. — Это наша визитка, буду рад, если вы посоветуете наш магазин всем знакомым.

“Ага, сейчас. Уже разбежался”- думаю про себя, но учтиво киваю мужчине.

Выхожу из магазина и залезаю в машину, мгновенно откручиваю крышку на бутылке и делаю большой глоток. Я не слабак, чтобы разбавлять алкоголь водой! Зрачки расширяются, горло сдавливает спазм и я выплёвываю все вперёд, прямо на свои колени, руль и лобовое стекло. Какого черта! Ох, твою ж мать! Что за хрень я купил? Хекаю и кашляю, морщась. Мою челюсть будто парализовало. Никогда в жизни не пил ничего хуже. Напоминает горький сироп от кашля: противно, вонюче, отвратительно. Все, к чему я сегодня не притронусь, становится мерзким и гадким. Сплошные неудачи и разочарования. Ненавижу этот день!

Завожу машину и еду к Брауну. Он единственный, кому я могу пожаловаться на свою судьбинушку, выплеснуть весь скопившийся негатив. Он никогда не даст мне раскиснуть. А Пруденс всегда приголубит и утешит. Сложно признаться, но сейчас я, как когда-то, когда был мальчиком, бегу к ним, чтобы утешиться. Еду, словно наощупь, потому что глубоко в душе я ощущаю не только злость, но и огромное горе. Она ушла от меня. Сбежала. Она слепа и не видит моих истинных чувств.

Подъезжаю к дому Клайда и Пруденс, хватаю вонючее пойло и делаю огромный глоток. Давлюсь и сдерживаю рвотный рефлекс, но продолжаю пить. Мне сейчас нужен алкоголь. Любой. Главное, чтобы злость ушла. Голова гудит и кружится, пока я вливаю в себя этот чертов неразбавленный раки. Зрение мутнеет и я вылезаю из машины, чтобы доползти к дому Брауна.

Каждый шаг даётся с трудом, здесь какие-то кривые и слишком мягкие дорожки — я все время в секунде до падения. Натыкаюсь на дверь Клайда и зажимаю звонок, слушая чирикание птичек. Так мелодично…

Дверь открывается и я падаю вперёд, прямо на Брауна.

— Томми? Да ты пьян! Пруденс, иди сюда! У нас здесь неожиданный гость, — кричит Клайд где-то сверху. — Что, скажи, с тобой произошло?

— Она ушла от меня! — мычу, окончательно раскисая. Кажется, я сейчас заплачу. Это все алкоголь.

— Твоя девушка?

— Моя Лиззи. Клайд, я люблю её. Я не хочу развода.

— Что? — ахает Браун.

— Что он сказал? — шепчет Пруденс.

— Кажется, наш мальчик уже женат, — смеётся где-то все дальше и дальше Клайд.

А я попросту вырубаюсь, потому что больше не слышу ни единого их чёртового слова.