От любви до ненависти - Елена Белкина Страница 57

— А сегодня вот и с подругой рассорилась. Ночевать не приду. Пусть потревожится. Она ведь беспокоится, я знаю.

— Где же вы ночевать будете?

— Придумаю. И не зови меня на «вы», ладно?

— Ладно. Хочешь у меня переночевать?

— А мама твоя что скажет?

— Моя мама человек понимающий. А я человек взрослый.

— А спит мама крепко? Слух у нее хороший?

— Слух хороший, но спит крепко.

— Это хорошо.

— А вы… А ты что, песни петь собралась?

— Ну. Песни любви, блин! — грубовато ответила Нинка, видя, что он от этих слов моментально воспламеняется.

…Он был нежен с ней, как никто. Наконец-то Нинка почувствовала, что телу ее воздается должное: каждой ложбиночке, каждому изгибу. Наконец-то нашелся человек, который понял и оценил ее красоту. И это не догадки ее, Илья в рассеянном свете от фонаря за окном любовался ею и тихо говорил:

— Надо же, какая красавица!

А Нинка просила его рассказать о своей работе: он был журналистом, и довольно известным в городе. Но ему не хотелось: то, что ей казалось значительным и интересным, для него было привычной рутиной. Он даже говорил, что подумывает работу сменить. Только не знает на какую. Каскадером, что ли, стать? (У него был гоночный мотоцикл, что Нинку очень удивляло: солидный взрослый дядя, а гоняет на этой тарахтелке. Хотя довольно мощная тарахтелка. Он приглашал ее покататься, но Нинка боялась, что увидит кто-то из знакомых Базы, и отказывалась).

Зато много говорил вообще: о жизни, о книгах. Некоторые Нинка читала, но суждение свое стеснялась высказывать. И удивлялась, какие неожиданные стороны он находил в том, что казалось ей поверхностно понятным. Однажды она принесла ему затрепанную свою любимицу — «Отравленные любовью». Илья прочел и так высмеял ее, что Нинка хохотала до колик и поняла, что книжка на самом деле невероятно глупая, как только она ей нравиться могла?

— Смотри, — предостерегала ее подруга Катя, — доиграешься!

— В каком смысле?

— Влюбишься сдуру, вот в каком!

— Ну и влюблюсь. Он, между прочим, свободный человек, разведенный. Возьму и замуж за него выйду.

— Ага. И База вас обоих убьет.

— Пусть попробует. Что, на вашего Базу уже и силы нет?

— Он уже наш? — спрашивала Катя.

На самом деле Нинка действительно почувствовала себя почти влюбленной. И испугалась. Она знала свой характер. Она понимала, что если влюбится, то не испугается никакого Базы и все сделает, чтобы быть вместе с любимым человеком. Но это значит и его подставить под удар. Сидя одна дома, мысленно взвешивала и решала: любовь это или не любовь? И не могла решить, потому что сравнить ей было не с чем, потому что все, что было раньше, любовью она назвать не могла. Слишком рано, с тринадцати лет, она узнала плотскую сторону отношений с мужским полом (с подростками, которые были ненамного старше, а потом и с мужчинами). Для нее эти отношения стали неотъемлемой частью любой вечеринки или вылазки «на природу». И в сущности, понятия «люблю — не люблю» для нее были равнозначны «хочу — не хочу». Со Стасом было что-то вроде любви, но на самом же деле — тайное желание выйти замуж и посредством этого повзрослеть, потому что надоело, что все считают ее недомерком каким-то. Кстати, может быть, и довольно частые ее мимолетные связи с местными юношами имели в глубине ту же причину: доказать, что она женщина, женщина, женщина!

Она чувствовала, как тянет ее к Илье. И думала: все, любовь. А потом задавала себе вопрос: хотела бы она жить с ним, иметь от него детей? Нет. Значит, не любовь… И тут же неожиданно возникала мысль: хорошо, что у него нет жены или женщины, с которой он постоянно. Потому что если была бы… ох, не позавидовала бы она ей! Но, получается, она ревнует? — или готова на ревность? Значит, все-таки любит? Но он ей недавно сказал, что ревность не обязательный признак любви, а всего лишь выражение инстинкта собственничества. Очень умные слова!

И она успокаивалась и желала лишь одного: чтобы все оставалось, как есть. Жить под опекой могучего и в общем-то не окончательно противного Базы, а раз или два в неделю иметь маленькое счастье: провести тихий вечер у Ильи и спокойную, нежную ночь… И ей больше ничего и никого не хотелось в эту пору, поэтому когда однажды за ней принялся ухаживать друг Ильи Борис Борисович Берков, она восприняла это с раздражением. Тоже вроде интеллигент, а повел себя по-хамски: видит девушку в первый раз и откровенно рассматривает, и даже как бы в шутку сказал Илье:

— Уступи нимфеточку на недельку.

— Я вам не нимфеточка, я вам не Лолита! — сказала Нинка.

— Ба! Чего мы знаем! — воскликнул Берков. — Небось фильм видели?

— Небось и книжку читали. Есть такой писатель Набоков, — сказала Нинка.

— Ай да сокровище! — изумился Берков, а Илья смотрел на Нинку с невольной гордостью. Ей было приятно.

— Как это вы дружите? — спросила она Илью, когда Берков ушел. — Вы совсем разные люди. Ты мягкий, умный. А он хам и дурак.

— Нет, он не дурак. И не хам, — сказал Илья. — Он просто очень одинокий человек.