Мой дорогой - Тереза Медейрос Страница 56

Эсмеральда была свободна и беззаботна. К ее услугам был полный гардероб дорогих платьев, изящные кольца с бриллиантами и изумрудами. Она спала в очаровательной спальне матери, стены которой были задрапированы нежно-голубым Дамаском с бордюром из крошечных розовых бутонов. Кровать была застлана шелковыми простынями и стеганым атласным одеялом. Сидя за туалетным столиком своей матери, заставленным прелестными коробочками с пудрой и хрустальными флакончиками с изысканными духами, она наблюдала в зеркало, как услужливая горничная бережно укладывает ей прическу. Дед готов был и одевать Эсмеральду в платья матери, если бы пышные кринолины не вышли из моды двадцать пять лет назад.

Впервые в жизни девушка поняла, скольким ее мать пренебрегла ради своей любви.

Словно призрак Лизбет, Эсмеральда бесцельно бродила по замку Уиндхем, порой теряясь в его лабиринтах. Однажды ей даже пришло в голову, что, наверное, нужно оставлять за собой крошки бисквита, как это делал Мальчик-с-пальчик. В библиотеке она лениво перелистывала какую-нибудь книгу. Потом переходила в музыкальную комнату и рассеянно проводила пальцами по клавишам огромного фортепиано.

Дед очень любил слушать игру Эсмеральды, но ей больше нравилось не играть самой, а обучать кого-нибудь музыке. Как-то теплым октябрьским днем она вошла в музыкальную комнату и застала там одну из горничных, смахивающую пыль с клавиш из слоновой кости.

— Ты хотела бы научиться играть на пианино? — вдруг спросила ее Эсмеральда. Девочка смущенно теребила передник.

— О нет, мисс, — наконец вымолвила она, — я не смею трогать такую дорогую вещь.

Не обращая внимания на ее возражения, Эсмеральда усадила девочку на вертящийся стул и начала свой первый урок. Когда величественный Поттер, дворецкий герцога, появился на пороге, привлеченный робкими звуками пианино, и увидел горничную, его чуть не хватил удар.

Придя в себя, он приказал девочке немедленно удалиться в помещение для слуг, и Эсмеральда снова осталась одна.

Казалось, она была просто не создана для жизни в праздной роскоши. Однажды она предложила Анне помочь подвести итоги в расходной книге по хозяйству, но та выгнала ее прочь, заявив, что девушка должна наслаждаться бездельем, потому что в будущем ей предстоит самой вести хозяйство.

Расстроенная, Эсмеральда схватила шерстяное пальто и выбежала из дома, чтобы подышать свежим осенним воздухом. Она шла по расчищенным дорожкам парка вокруг замка, подставляя разгоряченное лицо прохладному ветерку. Странно, но, когда она представляла себе собственный дом, она видела перед собой не старинный прекрасный замок с высокими башенками и просторным ухоженным парком, а скромный двухэтажный домик. На первом этаже этого домика должна быть уютная гостиная, где в уголке, при свете керосиновой лампы, ее муж учил бы читать их маленького сына. Ей виделся старый, поседевший бассет, похрапывающий на коврике у камина, и пушистая рыжая кошка, свернувшаяся калачиком в кресле-качалке. Но особенно отчетливо она видела маленького темноволосого мальчика с широкой улыбкой, которая согревала душу.

Эсмеральда прижала руки к груди, стараясь приглушить боль. У нее не будет такого ребенка, Билли позаботился об этом. Во время их переезда в Англию она молилась, чтобы его старания оказались безуспешными, хотя и понимала, какие осложнения принесет внебрачный ребенок. И не только ей самой, но и деду с теткой. Увы! Билли удалось сделать так, что между ними не осталось ни одной связующей нити!

Из глубокой задумчивости девушку вывели непривычные крики и суматоха у дома. Она завернула за угол и увидела своего деда, возглавляющего процессию улыбающихся слуг. Замыкала процессию весьма раздраженная тетя Анна.

Дед с сияющей улыбкой приветствовал Эсмеральду:

— Добрый день, дорогая. Я принес тебе подарок!

По его знаку слуги расступились, и Эсмеральда увидела крапчатую лошадку, едва доходящую ей до пояса.

— Дедушка, но мне уже двадцать пять лет! — воскликнула она. — Это бедное создание просто рухнет подо мной!

Реджинальд растерянно замигал:

— Д-да, об этом я как-то не подумал… Но я всегда мечтал подарить своей внучке маленького пони!

Эсмеральда пожалела, что испортила деду настроение. Она встала на цыпочки и поцеловала его в морщинистую щеку, а затем взяла поводок из его руки.

— И ты правильно сделал, дедушка. Пони просто замечательный! — Она ласково погладила шелковистую серую мордочку. — Мне кажется, он похож на того пони, который сбросил меня на деревенской ярмарке, когда мне было всего пять лет.

Анна, которая с раннего детства была приучена ездить верхом на настоящих лошадях, с удивлением выслушала неожиданное признание племянницы. Кое-кто из слуг позволил себе засмеяться и похлопать в ладоши, когда Эсмеральда торжественно двинулась по гаревой дорожке, ведя за собой пони.

Дед обожал осыпать ее подарками. Возвращаясь в свою спальню, она нередко находила то изящный зонтик, отделанный тончайшим кружевом, то набор черепаховых гребней. Однажды за ужином она развернула салфетку, и ей в руку скользнул серебряный медальон, когда-то принадлежавший ее матери. И хотя ее несколько смущала щедрость деда, она с благодарностью принимала его подарки, чтобы не огорчать старика. В глубине души она понимала, что таким образом он старался искупить свою вину перед ней за то, что долгие годы не проявлял к ней родственного внимания.

Каждый вечер после ужина все трое переходили в музыкальную комнату, где Анна занималась вышиванием, Эсмеральда музицировала, а дед наслаждался любимой сигарой. Вскоре Эсмеральда стала избегать этих вечеров в музыкальной комнате. Что бы она ни играла, на всем лежал отпечаток меланхолии, а терпкий запах сигары пробуждал в ней такую острую тоску, что глаза застилали слезы, и она не видела нот.

За рождественским ужином дед едва сдерживал странное возбуждение. Он быстро расправился с едой и, не дождавшись, когда Эсмеральда попробует инжирный пудинг, нетерпеливо похлопал в ладоши и пригласил ее в музыкальную комнату, украшенную по случаю праздника сосновыми ветками.

Свежий смолистый запах будил радостные детские воспоминания. В камине весело потрескивал огонь, а на высоких окнах сияли свечи в бронзовых канделябрах, отгоняя прочь темноту зимней ночи.

На позолоченной стойке лежала скрипка с алым бантом на изящном грифе. Эсмеральда дрожащими руками развязала бант и благоговейно коснулась темного полированного дерева.

— Страдивари? — прошептала она, недоверчиво глядя на деда огромными глазами. — Мне?!

Герцог налил себе стакан портвейна и высоко поднял его. Глаза деда сияли радостью и гордостью.

— За мою внучку, вернувшую музыку в этот дом и в мое сердце!

Он отпил глоток вина и уселся в высокое кресло, а Эсмеральда бережно взяла скрипку и смычок. Она робко провела смычком по струнам и ахнула, завороженная безупречным звучанием драгоценного инструмента.

Дед сложил руки на груди и закрыл глаза, приготовившись слушать радостные мелодии Моцарта или Вивальди, но комната вдруг наполнилась печальными звуками песенки «Джонни ушел на войну». Он удивленно уставился на внучку, которая извлекала из струн рыдающие звуки. По лицу Эсмеральды текли слезы. Горькие воспоминания о Билли терзали ее сердце и заставляли скрипку плакать вместе с ней.