Песня сирены - Виктория Холт Страница 56

Харриет чувствовала, что я изменилась. Она встревоженно следила за мной своими голубыми глазами. Я не знала, сколько лет было Харриет в это время, она никогда не говорила нам о своем возрасте. Моя бабушка утверждала, что Харриет даже в двадцать лет делала вид, что она много моложе, но во времена Реставрации ей должно было быть немногим меньше тридцати лет, а это было свыше сорока лет назад. Ее волосы все еще были темными, глаза цвета фиалки; она была довольно полной, смеялась часто, как молодая женщина. Она любила бывать в обществе молодежи и общаться со мной, говоря, что я похожа на нее. В первые годы моей жизни она по-матерински относилась ко мне, благодаря чему между нами установились близкие отношения.

Она хотела знать, что случилось. Я рассказала ей, что Дамарис долго пробыла под дожде и поэтому подхватила сильную лихорадку.

— Что довело ее до этого? — спросила она. Я отрицательно покачала головой, но Харриет была проницательной.

— Должно быть, это как-то связано с Мэтью Пилкингтоном. Мне кажется, что у нее было к нему романтическое чувство.

— И дело пошло плохо, когда ты там появилась?

— Их отношения могли ухудшиться перед моим приездом.

— Но кризис наступил после твоего приезда?

— Она попала в грозу, тогда это И случилось.

— Какой он, этот Мэтью Пилкингтон?

— Он… молод.

— Подходит для Дамарис?

— О, Дамарис еще слишком молода.

— Могу поклясться, — заявила Харриет, — что он влюбился в сестру Дамарис.

Я пожала плечами.

— Ну, если его так легко увлечь, то, возможно, ЭТО И к лучшему.

— Дамарис и в самом деле еще дитя, — настаивала я.

— Мне помнится, что в ее возрасте ты уже собиралась убежать со своим возлюбленным.

— По своему развитию Дамарис моложе своих лет.

— Что-то все же произошло, — заключила Харриет. — Я опять убеждаюсь в том, что лучший способ узнать секрет — это не пытаться его узнать.

— Хорошее правило, — ответила я.

Конечно, Харриет понимала, что мой визит был как-то связан с болезнью Дамарис. Как она намекнула, со временем она узнает этот секрет. А когда я выразила нежелание посещать Довер-хаус и она заметала мое стремление быть хорошей женой для Бенджи, ее подозрения укрепились.

По-своему это ее забавляло. У нее самой в молодости бывали подобные приключения, и она всегда улыбалась, когда находила сходство между нами.

— Твое появление на свет, дорогая Карлотта, было шуткой богов, потому что именно мне следовало бы быть твоей матерью.

* * *

Я знала, что все-таки придет день, когда мы с Дамарис встретимся. Прошел год с тех пор, как мы виделись. Летом 1704 года Харриет сказала, что мы должны поехать навестить мою мать и Дамарис.

Бенджи купил карету, что сделало путешествие более комфортабельным. Мы еще не ездили в ней так далеко, но раз или два выезжали, и это оказалось гораздо удобнее, чем ехать верхом.

Это была чудесная карета с дверцами с каждой стороны, запряжена она была четверкой лошадей. Мы могли путешествовать немного медленнее, чтобы не утомлять лошадей, и, хотя наш багаж по-прежнему был навьючен на верховых лошадей, мы взяли с собой В карету еду.

Кларисса могла путешествовать вместе с нами. В карете кроме ребенка должны были ехать я и Харриет. Бенджи оставался дома, чтобы заботиться о поместье. С нами ехали два грума: один должен был управлять экипажем, а второй — ехать сзади, и время от времени они могли меняться.

Для защиты у нас было короткоствольное ружье и полная сумка пуль, а кроме того, меч, поэтому мы могли не бояться разбойников. Многие из них отступали, как только видели, что пассажиры в состоянии защитить себя.

Предстоящее путешествие очень взволновало Клариссу. Я все больше и больше привязывалась к ней. Она была так полна жизненных сил, что напоминала мне Хессенфилда. Она была непослушной, — не следовало ожидать, что его ребенок будет покорным, — но она обладала обаянием, благодаря которому ей всегда удавалось снискать расположение тех, кто готов был ее выбранить за какую-нибудь шалость, и, как говорила няня, девочке всегда удавалось «обвести ее вокруг пальца».

Кларисса восхитительно выглядела в своем красном шерстяном плаще, красных туфлях и красных перчатках в тон щечкам. Ее золотистые глаза сверкали от возбуждения. Она была очень умна для своих лет и выглядела гораздо старше, чем была на самом деле. Она задавала бесконечные вопросы о предстоящем путешествии, о бабушке, о прабабушке Арабелле, которых она должна была навестить в Эверсли-корте, где также жили тетя Джейн, дядя Карл, их сын, а также дядя Эдвин и Карл (если они в это время будут дома, что вполне возможно, потому что они очень долго отсутствовали).

Мы отправлялись в путь в один из июльских дней. Бенджи стоял во дворе, пока мы усаживались в карету. В ногах у нас была корзина с крышкой, в которой лежали сыр и хлеб, холодные говядина и баранина, пирог со сливами и голландская имбирная коврижка, а также разнообразные напитки: вино, вишневый бренди и эль.

Увидев корзину, Кларисса заявила, что она уже голодна.

— Тебе придется немного подождать, — сказала я ей.

— Почему? — Все, что бы мы в это время не говорили Клариссе, порождало новые «почему», «когда» и «где».

— Это еда в дорогу, а не для того, чтобы есть сейчас.

— Но для того, чтобы есть, когда проголодаешься.

— Да, конечно, когда проголодаешься, — Я уже проголодалась.

Внимание ее отвлекли лошади, которых запрягали в карету, и она забыла о корзине. Потом мы поудобнее устроились в карете, помахали на прощанье Бенджи, няне Клариссы и другим слугам, которые пришли нас проводить, и выехали на дорогу.

Наш путь лежал вдоль побережья, и мы проехали мимо дома, где я была с Хессенфилдом и его заговорщиками. Теперь в нем были жильцы, и он выглядел, как обычный дом.

Когда мы проезжали мимо, Харриет взглянула на меня, но я сделала вид, что не замечаю этого, и, обняв Клариссу, показала ей чайку, которая кружилась над водой, ныряя в поисках пищи.

Когда мы доехали до «Черного борова», гостиницы, с которой был связано так много воспоминаний, нас бурно приветствовал ее хозяин, который нас помнил, и где теперь, когда мы путешествовали в карете, к нам отнеслись с особым почтением.

Я испытала странное чувство, вновь оказавшись в этой гостинице. Я обнаружила, что помню предыдущее посещение до мельчайших деталей. Теперь я поняла, что Хессенфилд отодвинул воспоминания о Бо в самые дальние тайники моей памяти.

Кульминация же моих отношений с Мэтью была подобна кошмару, о котором я не хотела больше вспоминать, но я была вынуждена вспомнить о ней, потому что очень скоро мне предстояла встреча с Дамарис.