Тайна фамильных бриллиантов - Мэри Элизабет Брэддон Страница 56

Маргарита взглянула с испугом на Клемента. Разве она не была действительно виновна, что позволила себе быть счастливой в его обществе, если она не любила его? Но внезапная радость и гордое чувство торжества, наполнившие ее грудь при этих словах Клемента, конечно, были не что иное, как любовь! Да, она его любила; но счастье, радость не были ее уделом на сей земле: чувство долга и любовь боролись в ее чистой, невинной душе, и долг победил.

— О Клемент! — сказала она. — Неужели вы забыли, кто я? Забыли письмо, которое я вам показывала — письмо, адресованное моему отцу, когда он был ссыльным каторжником и нес заслуженную кару за свое преступление? Забыли, чья кровь течет в моих жилах, какое позорное, бесславное имя я ношу? Я горжусь мыслью, что вы меня любили, Клемент, но я не достойна быть вашей женой!

— Вы — благородная, возвышенная женщина, Маргарита, и достойны быть женой короля. Да и я не такой вельможа, чтобы искать жену важного происхождения. Я — работящий человек, довольствуюсь жалованьем за мои труды и в будущем могу только рассчитывать сделаться младшим товарищем фирмы, где я служу. Моя мать любит вас, и она знает, что я сгораю желанием назвать вас своей женой. Забудьте пятно, омрачающее имя вашего покойного отца так же, как я его забываю, и отвечайте только на один мой вопрос: могу ли я иметь надежду?

— Я никогда не соглашусь быть вашей женой, мистер Остин! — ответила Маргарита тихо.

— Потому что вы меня не любите?

— Потому что я не хочу, чтобы вы когда-нибудь краснели за прошлое вашей жены.

— Вы не отвечаете на мой вопрос, Маргарита, — сказал Клемент, садясь рядом с ней и сжав ее руки. — Я попрошу вас посмотреть мне в глаза, мисс Вильмот, — прибавил он, смеясь и притягивая ее к себе. — Я начинаю думать, что вы только из упрямства говорите неправду. Посмотри мне в глаза, радость моя, Маргарита, и скажи, что меня любишь.

Но раскрасневшееся личико девушки не оборачивалось в его сторону.

— Не просите, — умоляла она, — не просите. Настанет день, когда вы будете сожалеть, что женились на мне. Я этого не могла бы вынести; это слишком горько. Вы всегда были добры ко мне, и я худо заплатила бы за вашу доброту, если бы…

— Если бы вы согласились сделать меня счастливым? Мне кажется, это было бы только доказательством вашей благодарности. Разве я не обегал весь Клапгам, Брикстон и Вандсворт, не считая поездку в Путней, чтобы доставить вам с полдюжины учениц? И после этого вы осмеливаетесь отказать мне в первой моей просьбе? И что же я у вас прошу — ничего более как эту маленькую ручку.

Он замолчал в надежде, что Маргарита ему ответит; но она не глядела на него по-прежнему; и дрожащая рука, которую мистер Остин все еще держал в своей, старалась высвободиться из его пожатий.

— Маргарита, — сказал он наконец серьезно, — может быть, я поступил глупо, самонадеянно. В таком случае я вполне достоин своей участи, как бы мне ни было тяжело. Если я ошибся, Маргарита, если меня обманули ваши очаровательные улыбки, ваши нежные слова, скажите мне, и я готов простить вам то, что вы меня обманули, и постараюсь забыть свои безумные мечты. Но я не оставлю этой комнаты, я не расстанусь со светлой надеждой, которую питал до сего дня, прежде чем вы не скажете ясно, что меня не любите. Говорите, Маргарита, говорите без боязни.

Но Маргарита молчала и в мертвой тишине, царившей в комнате, вдруг послышались тихие, сдержанные рыдания.

— Маргарита, радость моя, ты плачешь! — воскликнул Клемент. — Теперь я знаю. Ты меня любишь. Ты меня любишь, и я не выйду из этой комнаты иначе как твоим женихом.

— Да поможет мне Господь! — прошептала несчастная дочь Джозефа Вильмота. — Да наставит он меня! Я люблю тебя, Клемент, люблю всей душой!