Соперницы - Джессика Мэннинг Страница 56

Последующая неделя прошла для Ройала без стычек с Филиппом Дювалоном. Он замечательно проводил время в компании Святоши Сэма, попивая виски и пересказывая истории Чарлза Шанса. Ройала не тянуло ни к карточному столу, ни в компанию женщин. Он хотел очутиться лишь в обществе двух заинтриговавших его женщин – Сюзанны и Анжелики. Вот только какую из них он хотел больше? Когда все дела были окончены, а чемоданы с новой одеждой получены, Ройал решил отправиться домой в Эритаж.

Ройал послал уведомление о своем прибытии за день до отправления, и, когда пароход подплывал к причалу Пристани Магнолий, первым, что услышал Бранниган, были звуки банджо и голос Сета. Когда мальчишка увидел на борту своего хозяина, он радостно запрыгал. Ройал засмеялся и помахал Сету обеими руками, затем схватился за поручни, так как «Прекрасная креолка» пришвартовалась. Он вдохнул сладкий запах магнолий. Интересно, всегда ли Пристань будет столь доброжелательна к нему?

– Рад снова видеть тебя, Сет.

– И я вас, мистер Ройал. Я очень рад, что вы все же вернулись.

– Как же я мог не вернугься. – Ройал извлек из кармана золотую цепочку, на которой мерно покачивались золотые часы с циферблатом в виде солнца с золотыми лучами. – Ведь мне надо было вручить тебе обещанный подарок.

Глаза Сета округлились.

– Это действительно мне?

– А кому же еще, дружище? Но смотри, если уж сейчас опоздаешь, то никакие извинения тебе не помогут.

– Да я с них теперь глаз не спущу, мистер Ройал.

Когда весь багаж Браннигана погрузили в карету, Сет взобрался на облучок рядом с Ройалом, щелкнул вожжами, и лошади тронулись.

Солнце пронизало золотыми нитями синюю ткань неба. Жара прибивала к земле пыль, но по аллее гулял легкий ветерок. Аллея в этот час походила на сказочную дорогу, ведущую в страну снов. Ах, только бы эти сны были хорошими!

Герцог Дювалон ходил вокруг нового приобретения, точно кот вокруг сметаны. Размером с него самого посреди гостиной стояла китайская ваза расцвета династии Мин с рисунком в виде голубого карпа над зелеными волнами. Герцог понаслышке знал, что у древних китайцев карп был символом долголетия.

Герцог заказал эту дорогую безделушку только потому, что такова была последняя мода среди плантаторов. Китайские изделия на новоорлеанском рынке древностей были самыми дорогими. Дювалон выложил за эту вазу почти семьсот долларов. На самом деле ему было глубоко плевать на китайское искусство, он даже не знал, где этот чертов Китай находится, просто он любил обладать тем, чего хотят все остальные. Однако где же поставить этакую громадину? Уж точно не в саду, слишком дорого для того, чтобы позволить дождям и ветру разрушить новое приобретение. Придется ставить в доме, но тогда где-нибудь подальше, где-нибудь, где эта дребедень не будет раздражать его изо дня в день. В библиотеке, вот что! Там он бывает реже всего. После бала и той памятной встречи с Вербеной герцог там еще ни разу не был. Дювалон улыбнулся своим грязным мыслишкам.

Герцог уселся в кресло, скрестил ноги и стал смотреть на вазу. Она ему явно не нравилась, и зачем только он потратился на нее?! Эта древность пугала его, и он даже сам не знал почему.

Дювалон скорее чувствовал, нежели понимал, что его привычная, выверенная, хорошо организованная жизнь разваливается на куски. С летнего бала все пошло наперекосяк. Виновным во всех своих проблемах он, невзирая на всю нелогичность своего выбора, считал Ройала Браннигана. С тех пор как американец появился в Пристани, все изменилось к худшему. Единственное, что утешало Дювалона, так это надежда, что Бранниган разорится как плантатор, а герцог будет тут как тут, чтобы выкупить у него землю.

И все же сердце у герцога было неспокойно, уж слишком много было неотложных проблем, которые нужно срочно решать. Несколько негров заболели малярией, когда рубили лес на болотах. Доктор Прадо как мог пытался предотвратить эпидемию, но если еще хоть один раб заразится, то герцогу улыбалась перспектива покупки новых рабов, а может быть – об этом он боялся даже думать, – придется нанимать ирландских эмигрантов, каждый из которых обойдется ему по доллару за день. Мало того, его сын, его Филипп, тоже жаловался на здоровье. Черт возьми, он же говорил этому идиоту, чтобы не совался к неграм. Правда, сын уверял его, что не бывал в рабских бараках с ночи бала.