Хороший мальчик. Строптивая девочка - Алиса Евстигнеева Страница 56

— Просто ты заслуживаешь того, чтобы кто-то о тебе позаботился.

Это он зря. Одно дело растекаться от переполняющихся меня эмоций, а совсем другое, впадать в полную зависимость от кого-либо.

— Я сама в состоянии позаботиться о себе! — категорична я в своей независимости.

Мы идём к выходу, и я нервно размахиваю руками, чеканя каждый свой шаг.

— Ну, этого никто не оспаривает. Ты себя сама сколько угодно можешь и содержать, и одевать, и кормить… Вот только ты нефига из этого не делаешь.

Я резко торможу и угрожающе оборачиваюсь к Игнатьеву, уже готовя свою тираду на тему, что не нужно учить меня жизни, но тот слишком хорошо знает все мои реакции, поэтому говорит сам, не давая мне возможности возразить.

— Вер, хватит уже над собой изгаляться. Если у тебя самой себя любить не выходит, пусть хотя бы Стас этим занимается, а там глядишь, и у тебя в голове просветлеет.

Пока оторопевшая я ищу нужные доводы, Сева хватает меня за плечи и тащит к выходу, где уже не поспоришь, там уже братья.

И какая к чёрту тут любовь?!

Первым Стас завозил домой Дамира, чтобы потом дать нам возможности немного побыть вдвоём. Я сидела на заднем сиденье, притихшая и малость подавленная, правда, показывать мне этого совсем не хотелось. Поэтому до самого дома ребят притворялась спящей, уперевшись виском в холодное стекло. Севины слова всколыхнули во мне что-то такое, о чём думать совсем не хотелось. Но ведь нет ничего страшнее однажды зародившейся идеи.

И дело тут вовсе не в любви, потому что какая тут любовь… ну между мной и Стасом. Рано же ещё. Очень рано. Каждая бабочка внутри меня впадёт в истерику только от одной мысли об этом, вызывая желудочные колики. Любовь. Смешно. Так, симпатия, ну или влюблённость на крайний случай. Не могло мне так быстро крышу снести. И Стасу не могло. У него вообще ещё только неделю назад Настя была.

Однако Игнатьев говорил не про это. Его как всегда больше беспокоило моё отношение с самой собой. А здесь мы выходили на шаткую почву. Навык заботиться о себе был утерян мною где-то между Олегом и родителями. Сева, правда, связывал это напрямую с ними всеми, не понимая, откуда растут ноги моей вины. Он вообще был обо мне слишком хорошего мнения, дурацкий стереотип родом из детства.

Но раз у меня зародился аппетит, если судить по Кролькиным замечанием, то может быть пора и завязывать со всем остальным? Хотя это только казалось лёгким, на деле все ржавые механизмы во мне начинали трещать и стопориться только при одной мысли, что я когда-то смогу вздохнуть полной грудью.

— Эй, синевласка, спишь? — зовёт меня Дамир, и я действительно еле разлепляю глаза. Оказывается, мы уже доехали до их панельной многоэтажки, и оба парня повернулись ко мне.

— Устала? — чуть обеспокоенно спрашивает Стас. Я молча качаю головой, после чего он поворачивается к брату и не совсем вежливо велит ему. — Вали уже отсюда.

Впрочем, Дам не обижается. Лишь с заговорщицким видом подмигивает мне:

— А ты держись до конца, а то ж мы его эго потом не удержим в рамках дозволенного.

И сам же смеётся своей шутке, получив от Стаса хороший такой тычок в бок.

Когда за Дамиром захлопнулась дверь, Стас поманил меня пальцем к себе. Я для проформы засопротивлялась, намекая на то, что так просто наш Варяг не сдаётся.

— Я твоему брату обещала.

— Убью его, — заявил Стас и сам полез со своего места ко мне. Машина угрожающе качнулась. Ну или мне так только показалось.

— Ты уже Рому придушить грозился.

— Всех убью, — обещает он, ловя пинающуюся меня за ногу и наваливаясь сверху.

— Я теперь знаю, зачем вас так много в семье, — смеюсь в его губы, которые уже вовсю гуляют по моему лицу.

— Ты можешь не смеяться? — притворно обижается Стас. — Когда я пытаюсь заниматься делом.

— Интересно знать каким?

— Важным! — и, не давая мне вставить хотя бы ещё одно слово, закрывает мой рот поцелуем. И всё… Меня нет, и нет моих придурочных мыслей или сомнений. Я в принципе не понимаю, что есть, а чего нет, где вверх, а где низ, кто я, а кто он. И это мы только целуемся — фанатично, оголодало, требовательно. Мне страшно представить, что же будет дальше, и есть ли у нас с ним хоть какой-то шанс на спасение. И нужно ли вообще мне это спасение?

Сильно потом, Стас всё-таки сумел остановить наше безумие, и мир вновь начал обретать оттенки, звуки и даже запахи. Но это всё такие мелочи по сравнению с тем, что бушует в нас самих. Мы уже сидим, просто привалившись друг к дружке, но всё ещё неспособные совладать с собственным дыханием.

— Это какое-то безумие, — трясёт головой Чернов, а я и на это не способна.

Его машина стоит где-то во дворах, и нас спасает только раннее утро воскресенья, иначе запотевшие окна чёрного внедорожника… Об этом тоже получается думать плохо, вязкий кисель у меня в голове еле схватывает происходящее. Наверное, для него сейчас просто не существует ничего иного, кроме этого удивительного человека возле меня, растерянного происходящим не меньше моего, но зато, кажется, вполне довольного… или недовольного.

— Не знаешь, как эту неделю пережить? — обречённо интересуется Стас.

Я качаю головой, еле выдавливая из себя:

— Ты обещал за ручку держаться.

— С тобой, блин, подержишься…

Уже на своём привычном месте общажной парковки Стас задаёт свой до безобразия проницательный вопрос:

— Всё в порядке?

— Ну да, — пожимаю я плечами.

Ещё совсем недавно, когда мы оба смогли обрести некое подобие адекватности мышления, Чернов предложил куда-нибудь заехать позавтракать или просто посидеть, но я отказалась, неожиданно для нас обоих попросив отвезти меня домой.

— Ты сегодня какая-то притихшая, — с сомнением смотрит на меня он.

— Просто устала, — озвучиваю самое очевидное. — Мы две ночи с тобой толком не спали.

Стас молчит, а я пытаюсь понять, когда вдруг атмосфера между нами успела сменить свой окрас. Только сейчас? Или когда я не захотела ехать с ним дальше? А может быть, раньше, когда мы пересаживались с заднего сиденья вперёд? Тогда Стас больше не буянил и не пытался пролезть между сиденьями, мы оба вышли на морозный воздух, делая жадные вдохи после душного салона. Это слегка отрезвило меня. Я попыталась поправить на себе одежду и застегнуть Ромкину куртку, что дало отмашку всем тем мыслям, которые уже варились в моей голове перед тем, как Стас предпринял свои поползновения на меня.

До общаги ехали молча, он держал меня за руку, а я смотрела в окно, стараясь сдерживать дрожь в пальцах. Об этом ему было знать необязательно. Мои загоны опять пытались усесться между нами, коварно потирая ручки и стремясь возвести Китайскую стену там, где ей совсем не положено было быть.