Цветы под дождем и другие рассказы - Розамунда Пилчер Страница 55

— А она знакома с Тони? Он нравится ей?

— Да. Да, знакома, и да, нравится. Ее слегка смущает, что он работает в гостиничном бизнесе. Однажды мы ездили к ней на выходные. Мама немного устала, и Тони вызвался приготовить ужин. Она пришла в ужас. Была возмущена, разочарована. Раскудахталась, как наседка. А потом сказала мне: «Твоему отцу такое и в голову бы не пришло». Она постоянно вспоминает об отце. И это не счастливые воспоминания, нет, она его чуть ли не упрекает за то, что он оставил ее одну.

— Мне очень жаль, — сказала миссис Ренвик. — Я понимаю, как тяжело вам и как грустно ей. Однако, боюсь, все мы не вечны. Мне уже шестьдесят, а мужу семьдесят пять. Глупо было бы притворяться, что у нас еще много времени впереди. По всей вероятности, он скончается раньше и мне придется доживать остаток моих лет одной. Однако у меня останутся дивные воспоминания, да и одиночество никогда меня не страшило. В конце концов, я всегда оставалась отдельной личностью, была сама собой. Я обожаю Арнольда, но мне никогда не хотелось быть с ним постоянно. Вот почему я сейчас сижу тут, а не плетусь за ним следом по полю, мешая забивать мяч в лунки.

— Вам никогда не играли в гольф?

— Боже мой, нет! Никогда не могла попасть по мячу. Но мне повезло, потому что в детстве я выучилась играть на фортепиано. Не настолько хорошо, чтобы стать профессионалом, но я играла в нашем местном оркестре, аккомпанировала в танцклассе — в этом роде. И всегда играла сама для себя. Это было мое увлечение. Так я отдыхала, если чувствовала усталость. Успокаивалась в минуты тревоги. Музыка была со мной всю мою жизнь, и я надеюсь, что так останется до самого конца.

— Моя мама больше не играет на пианино. И садом не занимается, потому что привыкла делать это вместе с отцом.

— Как я уже сказала, мне повезло. Но в жизни есть и другие радости. Одна моя подруга не обладает никакими особыми талантами. Но каждый день после обеда она ходит на прогулку со своей собакой. Одна, в любую погоду. Гуляет целый час и никому не позволяет ходить с ней. Она говорит, что это неоднократно помогало ей остаться в здравом уме.

Элеонор сказала:

— Я знаю, что тоже могла бы так… Только не как мама. Я очень боюсь стать похожей на маму.

Миссис Ренвик смерила ее долгим оценивающим взглядом.

— Вы хотите выйти за этого мужчину?

После секундной паузы Элеонор кивнула головой.

— Так выходите! Вы слишком умны, чтобы позволить себе раствориться в другом человеке, пусть даже таком очаровательном и явно обожающем вас. — Она наклонилась и положила руку на плечо Элеонор. — Но помните: у вас должен быть ваш собственный мир. Независимость. Он будет вас за это уважать еще больше, а ваша семейная жизнь станет более насыщенной и интересной.

— Как ваша, — заметила Элеонор.

— Вы ничего не знаете о моей жизни.

— Вы замужем уже сорок лет, но все еще смеетесь в обществе мужа.

— Вы тоже так хотите? — спросила миссис Ренвик.

Помолчав, Элеонор ответила:

— Да.

— Тогда вперед и без промедления! Хватайте вашего Тони и держитесь за него изо всех сил. Кстати, вот и он — на самом краю поля. Почему бы вам не пойти ему навстречу?

Элеонор посмотрела на поле: по его дальнему краю шли два человека, и одним из них был, несомненно, Тони. Внезапно она почувствовала себя до смешного счастливой.

— Думаю, я так и поступлю.

Она вскочила с кресла, намереваясь сейчас же броситься вперед, но потом остановилась и повернулась обратно к миссис Ренвик. Положила руки ей на плечи, наклонилась и поцеловала в щеку.

— Спасибо вам! — сказала Элеонор.

Оставив миссис Ренвик в ее плетеном кресле, Элеонор сбежала по ступеням веранды и, миновав засыпанную гравием дорожку, двинулась вперед по пружинистому газону. Тони издалека заметил ее и помахал рукой. Она помахала в ответ, а потом бросилась бежать: пускай им предстояло провести остаток жизни вместе, она все равно не хотела терять ни минуты.