Желание сердца - Барбара Картленд Страница 54

— Вы готовы? — раздался от двери голос Рене.

Они не слышали, как она вошла, потому что стояли и смотрели друг на друга, не разговаривали, а просто смотрели, охваченные единым желанием, притягивающим их друг к другу, как магнит, и заставлявшим трепетать.

— Да, мы готовы, — ответил герцог.

— Тогда поехали, — сказала Рене. — Иван не любит, если его заставляют ждать, а я… я умираю от желания снова оказаться рядом с ним.

— Я вас понимаю, — тихо сказала Корнелия.

— В карете вам понадобится накидка, — сказала Рене, — поэтому я захватила для вас это.

Она протянула шарф из серебряного ламе, отделанный соболем, герцог взял его и нежно обернул вокруг плеч Корнелии.

— Я люблю вас, — прошептал он при этом; она почувствовала, как его губы коснулись ее уха, и обрадовалась, что не надела серег.

— Я очень волнуюсь! — воскликнула Корнелия. — Уверена, сегодня нас ожидает нечто восхитительное.

— Возможно, вы разочаруетесь, — предупредила Рене. — Но Иван ничего не упускает из виду. Возле дверей всегда стоит наготове карета с лошадьми на тот случай, если кому-то станет скучно или захочется уехать пораньше.

— Вот такими лошадьми? — спросила Корнелия полным благоговения голосом, увидев четверку черных арабских скакунов, запряженных в княжескую карету.

— Бывает и лучше, — похвасталась Рене, зная, что на Корнелию гораздо большее впечатление произведет хорошая лошадь, чем дорогая побрякушка.

Они сели в карету, которая помчалась по Елисейским полям с почти пугающей стремительностью.

— Вы всегда ездите так быстро? — спросила Корнелия, но Рене посмеялась над ее страхом.

— Иван вечно торопится, — ответила она, — но его возницы превосходно знают свое дело, так что нет нужды бояться.

Корнелия почувствовала, что ей обязательно понравится человек, у которого такие великолепные лошади. Ее предположение оправдалось. Как только она увидела князя, то сразу поняла, еще не успев обменяться с ним рукопожатием, что перед ней именно тот обаятельный человек, которого она себе представляла по описанию Рене.

Высокий, незаурядной внешности, с сединой на висках, аристократическими чертами лица и длинными тонкими пальцами художника. Тем не менее в нем не было никакой изнеженности или отсутствия мужественности. Глаза его сверкали, а улыбка на несколько чувственных губах вселяла уверенность и бодрость.

Замок, расположенный в Булонском лесу, был огромным и величественным. Когда они прошли в большой мраморный холл, увешанный гобеленами, по лестнице спускался, чтобы встретить их, сам князь, рядом с ним бежали две высокие борзые — все это напоминало иллюстрацию к какой-нибудь русской сказке.

Он подошел прямо к Рене и, взяв ее руки в свои, нежно поцеловал обе ладони, а когда она поднялась после глубокого реверанса, склонился, чтобы поцеловать ее в губы.

— Я скучал по тебе, моя любовь, — проговорил князь по-французски, в его голосе слышалась неподдельная искренность.

Затем он повернулся к Корнелии. Она присела в реверансе, пока Рене представляла их, а герцог поклонился.

— Мы раньше встречались, Роухамптон, — улыбнулся князь. — Я очень рад, что сегодня вы мои гости.

Покончив с формальностями, он обратился к Рене и заговорил с таким радостным возбуждением, что сразу вдруг стал очень молодым:

— У меня для вас сюрприз, идемте!

Он провел их по дому на балкон, и там у обеих женщин вырвался восхищенный возглас, когда они увидели внизу не сад, а огромное озеро. Казалось, что из Франции они перенеслись в Венецию. У подножья каменных ступеней стояла гондола, чтобы отвезти их по воде к выстроенной площадке. Терраса, на которой накрыли обеденный стол, была окружена колоннами из розового мрамора с изысканными венецианскими портьерами между ними и флажками, развевавшимися на ветру. Балюстраду выполнили из цветов, и золоченые столбики поддерживали огромные гирлянды, опоясавшие само озеро.

Куда бы гости ни кинули взгляд, везде находили цветы всех форм, оттенков и видов. Цветы украшали нос и борта гондол, цветы были на шляпах у гондольеров и даже на вершинах их шестов, привязанные там золотыми и серебряными ленточками.

Цветы были разбросаны и по воде — водяные лилии, розовые и белые, покачивались на зыбком серебре озера, а в одной гондоле, самой большой, расположился оркестр, игравший изумительную музыку, под которую пели гондольеры с задором и мастерством, говорившем о профессионализме.

Все это было так неожиданно и так прелестно, что Корнелия могла только изумленно смотреть округлившимися, как у взволнованного ребенка, глазами.

— Спасибо, дорогой, — тихо сказала Рене князю.

— Ты довольна? Я так на это надеялся.

— Я довольна.

Слова были намеренно сдержанными, но, по-видимому, он все понял.

— Я никогда не представляла, что бывает такая прелесть! — воскликнула Корнелия, обращаясь к герцогу.

— Я тоже до сих пор не видел ничего более прелестного, — ответил он, но глаза его были прикованы к ее лицу, и она вспыхнула, когда поняла, что он имел в виду.

Слуги в венецианских костюмах помогли им забраться в гондолы, устланные мягкими атласными подушками.

Отъехав от замка, Корнелия обернулась и увидела, что он тоже был украшен в венецианском стиле — с окон свешивались длинные шелковые искусно вышитые панно, в точности как это бывает в Венеции в дни праздников.

Цветы и флажки скрывали каменный цоколь, а по обеим сторонам замка были хитроумно размещены деревья, увешанные апельсинами, чтобы создать впечатление апельсиновой рощи.

— Если Венеция такая, как бы мне хотелось ее увидеть! — с тоской произнесла Корнелия, когда гондола, доставившая ее и герцога на другую сторону, отъехала от ступеней.

— В один прекрасный день я отвезу вас туда, — ответил герцог.

Она чуть грустно покачала головой, но он повторил свое обещание с решительностью, которой нельзя было пренебречь.

— Я отвезу вас туда в мае; это пора влюбленных, когда стоят теплые дни, но ночи еще холодные, поэтому согреться можно только в объятиях любви. Там я вас научу, что значит любить, моя маленькая возлюбленная.

Корнелия отвернулась в сторону и попыталась напустить на себя суровость, но сегодня она не могла на него сердиться.

Обед на четырех был накрыт на длинном столе, покрытом золотой скатертью и освещенном огромными красными свечами в великолепных золотых канделябрах. Позднее, когда на смену сумеркам пришла темнота, повсюду появились огни — огоньки на гондолах, разъезжавших взад-вперед по озеру, огоньки, спрятанные на деревьях по обоим берегам, огоньки, скользившие по воде сами по себе среди восковых цветов водяных лилий.

В начале все смеялись и болтали и были очень веселы. Князь блистал остроумием, как те мужчины, о которых читала Корнелия, с блестящим умом и образованием, истинные джентльмены.