Серебряная книга романов о любви для девочек - Мария Чепурина Страница 54

Прогон – последняя, генеральная репетиция перед премьерой – пролетел в горячем тумане, так что никто ничего не успел понять.

Нюта волновалась. Стю волновалась. Олег волновался. Все волновались.

Бобр волновался так, что у него начинала дрожать челюсть, и он зажимал ее левой рукой. Правой рукой он размахивал здоровенным томом пьес Шварца, подыскивая, кого бы треснуть по голове, чтобы успокоиться.

Одна только Шеф говорила всем, что ничуть не волнуется, при этом дымила, как паровоз, постоянно поджигая сигарету не с того конца.

Нюта больше всего боялась, что кто-нибудь забудет текст. Сидя в глубине зала, она таращила глаза и следила за каждым словом (давно все успела выучить). Пару раз актеры начинали спотыкаться, и тогда она замирала, сжимая кулаки, беззвучно моля: «Ну давай, давай! Вспоминай! Ты же знаешь! О, слава богу…»

Славян, выбегая на сцену, зацепился за декорацию и чуть не грохнулся. Снежная королева, величаво поднимаясь по ступеням трона, наступила себе на подол платья. У Вовки, который играл Советника, шляпа сползала на глаза, и ему приходилось вскидывать голову. Музыка порой чуть запаздывала. Тогда на сцене все пугливо косились в сторону звукорежиссерского балкончика. Там, невидимый, сидел Игорь. В такие минуты Нюта снова сжимала кулаки и шептала: «Ну, давай, давай Игорян! Врубай! Пора! Слава богу…»

Стю носилась по сцене, как комета. Слова отскакивали у нее от зубов. Она, как и полагалось по роли, лихо выхватывала из-за пояса пистолет, размахивала кинжалом, гоняла других разбойников. Нюта, наблюдая за ней, расслабилась, пока подруга не метнула в нее отчаянный взгляд. Мамочки! В глазах плескался обжигающий мандраж самой разрушительной силы!

Нюта всполошилась и зашептала: «Стю, держись! Давай! Ты же можешь! О господи, когда это кончится».

А на выходах Олега, которого Шеф переставила из второго состава в первый, Нюта вообще опускала голову, упиралась безумным взглядом в ботинки. На Олежку у нее вообще слов не было, только беззвучное отчаянное: «Боже, боже мой…»

Но кончилось все хорошо. Никто не забыл слов, не свалил декораций, не запутался в костюме и не рухнул со сцены. Музыка не вырубилась, свет не погас, звукорежиссерский балкончик не упал на головы зрителям, сцена не провалилась в преисподнюю.

Знакомые, по сто раз отрепетированные эпизоды неожиданно сложились в единое стройное действие. И вот уже финальный поклон. Уфф, какое счастье! Закончилось! Гора с плеч!

В зале дружно захлопали. Вообще-то посторонних решили на прогон не пускать. Но своих набралось человек пятьдесят – младшая группа «Часов», тетки из ДК, братья и сестры новоиспеченных театральных звезд. Присутствовал даже один черный нечесаный пес, кстати, очень внимательно следивший за игрой. В самых напряженных местах он начинал взволнованно подвывать. Теперь пес радостно залаял и полез облизывать ближайшего двуногого собрата по разуму.

Потом все ввалились в 38-й. Сил не было никаких. Вообще. Даже чайник воткнуть в розетку.

38-й напоминал поле брани, усеянное бездыханными телами павших бойцов. Кто-то рухнул на стул, кто-то упал прямо в гигантскую кучу поролонового снега, сваленного в углу. Все потрясенно молчали. Никто до конца не верил, что прогон закончился. И, главное – что он закончился благополучно.

Шеф сиплым голосом раздавала последние указания:

– Не расслабляться! Впереди премьера. Сегодня вы работали для себя, а послезавтра будете работать на зрителя. Я верю – все получится! Советник, подтяни резинку на шляпе, чтоб не сползала! Ворон, доведи до ума клюв! Королева, подшей подол, спотыкаешься! Завтра всем отдыхать, спать! Из головы все выкинуть, роль не повторять ни в коем случае! Послезавтра к двум всем быть на месте! Ну, дети мои, с богом!

Нюта отметила, как стали срастаться роли и имена, стоило ребятам один раз выйти на сцену. Раньше бы Шеф сказала – Вовка, Олег, Жанна… а теперь – Советник, Ворон, Королева…

Наконец один за другим павшие герои зашевелились, стали переодеваться и расходиться по домам.

Стю со Славяном и Жека с Нютой вышли вместе. Бобр остался переделывать свою знаменитую шляпу. Олег тоже – клюв до ума доводить. И Юлька с ними.

Нюта вертела головой, словно только что проснулась. Тихий вечер обнимал город. Серебристо светила луна. Поблескивал снег. От сугробов и деревьев протянулись длинные синие тени. Ели, словно черные зубчатые ворота, нависали над головой.

– Ну, ладно, пока! Послезавтра увидимся! – Стю привычно подхватила Славяна под руку. В меховой шапочке она казалась выше своего спутника. Но тот нисколько не расстраивался.

– Ага, увидимся! – Нюта смотрела, как они идут к облепленной снегом лестнице. У начала ступенек Славян потащил Стю вбок. Там была огромная раскатанная ледяная горка.

Нюта слышала, как засмеялась подруга, усаживаясь на промороженную картонку, и они лихо покатили с горы. Счастливые! Какие у нее все-таки замечательные друзья!

В душе разгорался мягкий свет.

Она так переволновалась. Все прошло так хорошо, так здорово… Не хотелось сразу возвращаться домой, не хотелось расплескать это чудесное настроение.

– Давай погуляем по лесу? – Нюта потянула Жеку в сторону.

Они свернули на дорожку между сугробами. Лес сиял, как замок Снежной королевы. Тропинки извивались молочными ручейками. Луна, словно маленькое голубое солнце, освещала каждую ветку, каждую снежную звездочку. Снег мягко глушил звуки. Они беззвучно шагали вперед и сами себе казались лунными привидениями, летящими на синих крыльях теней.

Тропа вывела их на широкую лесную дорогу, укатанную машинами. Это была та самая памятная дорога к кладбищу. Они пошли рядом. Нюту переполняли доброта и легкая грусть. В этот миг она любила всех студийцев, любила Шефа, любила своих родителей, любила родной город, любила этот заснеженный лес. Казалось невозможным удерживать в себе столько любви. И Жеку, молча шагавшего рядом, она тоже любила. Захотелось сделать для него что-нибудь приятное.