Осенняя женщина - Анна Климова Страница 54

— Мужик, а ты не хочешь решить проблему со мной? — не выказывая ни малейшего страха, спросил ее защитник.

— Ты не лезь. Тебя наши с ней дела не касаются. Пока не касаются, — ухмыльнулся Жора.

— Сейчас коснулись.

Жора окинул фигуру незнакомца оценивающим взглядом и, сообразив, что шансов для открытого мужского противостояния мало, произнес с угрозой:

— Ладно. Поговорим потом, Рыжик.

Через минуту в парке его уже не было.

От нахлынувшей вдруг слабости Кристина оперлась о ствол старой липы.

— Как ты? — заботливо спросил парень.

— Буду жить. Наверное, — ответила она, улыбнувшись сухими губами.

— Что этому придурку было надо?

— Кажется, деньги. И мой страх.

— Интересная комбинация.

— Ничего интересного. Я действительно испугалась. Коленки до сих пор дрожат. Спасибо… тебе. Другой прошел мимо. Побоялся связываться… Еще раз спасибо. Я пойду.

— Да вообще-то не за что, — пожал плечами молодой человек, глядя ей вслед.

Кристина быстрыми шагами направилась к детскому саду. А там сразу пошла к заведующей и отпросилась с работы.

— Конечно, конечно, поезжайте домой, — согласилась заведующая. — Вы сегодня что-то неважно выглядите. Езжайте. Ивановна, думаю, сегодня сама справится.

* * *

Кристина и не думала, что испытает такой страх снова. В тишине и безопасном полумраке старой квартиры этот страх все еще звучал в ее теле, словно отголосок урагана, отбушевавшего всеми своими возможными баллами. Чувство надежного убежища постепенно успокаивало сбившееся дыхание и возвращало кровь в спокойное русло, хотя руки Кристины продолжали дрожать.

— Кристина, детка, это ты? — окликнула ее из столовой старуха.

— Я, Анжелика Федоровна, — с теплотой отозвалась она. — Сейчас будем пить чай. Я купила кексы. С изюмом.

Кристина застала Анжелику Федоровну в том расположении духа и состоянии ума, которые не заставляли испытывать неловкость. Хозяйка квартиры величественно восседала в столовой за огромным круглым столом и раскладывала пасьянс.

В такие моменты Кристина ловила себя на том, что ее так и подмывает назвать старуху «госпожа графиня».

— Кристиночка! — воскликнула Анжелика Федоровна, как только увидела ее. — На тебе же лица нет! Что случилось?

— Нет, нет! Ничего особенного! — беззаботно засмеялась Кристина. — Просто немного нездоровится. В свои дни я себя часто так чувствую.

— Единственное, за что я благодарю старость, — вздохнула старуха, — так это за отсутствие счетов, которые природа регулярно посылает каждой женщине. Иногда это радует. Иногда огорчает. Как человека, забытого даже врагами. Ну не стой же! Присаживайся. Наша Зоя ушла, так что мы можем вволю поболтать. Ума не приложу, куда она отправляется каждый день. Заводить себе подруг, насколько я знаю, она не мастер. Удивительно некоммуникабельная особа. А вот гуляет где-то допоздна. Как будто дома дел никаких нет.

— Это пасьянс? — с живостью, продиктованной недавно пережитым страхом, поинтересовалась Кристина.

— Да, деточка. Карты меня успокаивают. Удивительное сочетание случая и человеческого умения. Как в жизни. В картах, в отличие от интеллектуальных игр, находится место и тому и другому. Есть в них что-то магическое. Не зря же Пушкин написал свою «Пиковую даму». А карты таро! Я, разумеется, в них не верю, потому что судьба слишком изворотлива, чтобы подчиниться простому раскладу карт. Однажды, очень и очень давно, еще в детстве, подруга нагадала мне на картах, что я стану учительницей. Буду учить детей азбуке и счету. А я стала певицей. Да-а! Я даже пела в опере какое-то время. Незначительные партии, но все же.

У меня было изумительное лирико-драматическое сопрано. Но эти вечные свары из-за первых партий навсегда отвадили меня от театра. О! Как только доходило до дележа ролей, начинались такие интриги, такие склоки среди артистов, что на их фоне базарные торговки выглядели интеллигентками в десятом колене. Уверяю тебя, деточка, меня это нисколько не вдохновляло. Я продержалась в театре год, а потом ушла в эстраду. Тогда я была нечто вроде этого нынешнего мальчика… как же его? Ах, боже ты мой, памяти совсем не стало!

— Баскова? — подсказала Кристина.

— Да, да, его! Мои Сильва и Розина шли на бис. Я уж не говорю о Кармен. Да и атмосфера была не та. У каждого свой номер, свой репертуар. А какие были конферансье, деточка! Сколько импровизации, остроумия, такта, изящества! Я как посмотрю на этих вышколенных ведущих из «Песни года», произносящих заученный текст, так мне плакать хочется. Не говоря уж о самих песнях. «Я тебя слепила из того, что было». Дикость!

— Вы, наверное, везде побывали?

— Скажем так: все сараи в Советском Союзе, называемые Домами культуры, были нашими сценическими площадками. Жалею ли я теперь? Нисколько. Даже несмотря на то, что меня все забыли. Театралы помнят громкие имена и бурные премьеры. Эти имена пишут в буклетах для иностранцев, их творчество изучают в музыкальных университетах. Эстрадная же певичка, таскавшаяся по убогим закоулкам страны, никому не нужна. Ее жизнь, по негласному мнению, отдает французским декадансом. Не спорю, среди наших были бурные романы, многочисленные разводы и браки. Но в оперной среде тоже ведь не святые. Просто закулисную эстраду не принято было лакировать так, как оперную и балетную. С другой стороны, ту же балерину Плисецкую в свое время, несмотря на восторги иностранцев, здорово мешали с грязью. А может, потому и мешали, что ею чрезмерно восторгались. Сцена, деточка, жестокая штука. Она дарит минуты радости и отнимает годы жизни. Счастье и разочарование так переплетены, что одно от другого уже не отличить. Иногда ты чувствуешь себя на вершине блаженства, а иногда — как в грязной помойной яме. Отсюда и разбитые семьи, поломанная личная жизнь, дети на воспитании у чужих людей.

— А ваши дети? — вырвалось у Кристины. — Наверное, они где-то за границей?

Рука Анжелики Федоровны с картой замерла в воздухе.

— С чего ты взяла? — недоуменно и зло спросила она, моментально превращаясь из доброй рассказчицы в надменную старуху.

— Вы говорили о сыне, — растерянно напомнила Кристина и мысленно обругала себя за несдержанность.

— Ничего я не говорила! У нас с Михаилом Степановичем детей не было. Не было!

«Зо-о-ойка! Позови мне сына! Куда девала моего сына?..»

— Извините, не хотела вас обидеть, — смущенно повинилась Кристина, хотя любопытство ее стало еще более острым. Что-то здесь явно не в порядке с этим несуществующим сыном. С другой стороны, почему ее это должно волновать? Она не знает этих людей. Пусть разбираются со своими делами сами. И все-таки, и все-таки…

— Ты меня не обидела, деточка, — ответила Анжелика Федоровна, сбившись и нервно перекладывая карты. Потом замерла, словно соображая, как положить следующую карту, вздохнула и продолжила: — Не до того нам было. Я на гастролях. А Михаил Степанович пребывал в своих партийных и писательских делах. Он ведь писателем сделался в последние годы. Много претерпел за это свое увлечение. Чуть партбилета не лишили. Да. Потому что думал. Ездил всюду, видел многое. Без фанфар и банкетов. Не стеснялся резиновые сапоги обувать да в деревеньки умирающие заглядывать. Уже во время перестройки его книги напечатали. В Лондоне, кажется. До сих пор гонорарами удивляют издатели заграничные. Такой импозантный мужчина был. Он, как и Брежнев, очень нравился женщинам. Я это чувствовала. У меня где-то должны быть его фотографии… Совсем запамятовала, где они теперь.