Тайное венчание - Елена Арсеньева Страница 54

– Эрле… Ты приносишь несчастье своим мужчинам, так что нежди от меня пощады. Ну? Я жду!

И Эрле, словно в тумане, увидела, как Анзан медленноподнесла руки к груди и, путаясь пальцами, принялась расстегивать свой нарядныйтерлык…

Делать было нечего. Эрле скинула одежду и равнодушновыпрямилась; глаза Эльбека ее не смущали. Все равно она решилась завтраумереть, так что ей до его глаз! И вдруг она заметила, что Анзан, котораяпыталась прикрыть ладонями грудь и стыдное место, тоже не сводит с нее взора.

Эрле возмущенно повернулась к ней. Недавние соперницызастыли, пристально, жадно оглядывая одна другую, не в силах сдержать сжигавшееих любопытство. А Эльбек, развалившийся на кошме, вдруг подобрал колени иучащенно задышал, ибо не всякий смог бы спокойно выдерживать созерцание этихдвух нагих красавиц. Таких разных и в то же время таких похожих, ибоПрирода-Мать сотворила истинную красоту безусловной и необоримой для всехплемен и народов!

Белая кожа Эрле казалась матовой, а смуглое, гладкое телоАнзан отливало медным блеском. Эрле была высокая, длинноногая, с узкими, нопрямыми плечами, груди ее были пышны и упруги. Анзан оказалась гораздо нижеростом, с небольшими, полными ногами, покатыми плечами и маленькими, словно уюной девушки, грудями. Но бедра у обеих женщин были округлыми, сильными, отчегоих фигуры напоминали узкогорлые, осадистые кувшины. Они обе были красивы, ипогасшие от горя глаза Анзан вновь вспыхнули ревностью, ибо она и мертвогоХонгора не хотела делить ни с кем. Да и Эрле, вообразив тело Анзан сплетенным стелом Хонгора, опустила голову, подавленная тоской. Ведь после погребенияНамджила Хонгор так и не взглянул больше на Эрле. Ни разу не взглянул, дажекогда она рухнула в отчаянии наземь. И если сначала рядом с горем жила в еесердце какая-то неразумная, детская обида на Хонгора за то, что он не бросил ейэтого последнего, пусть даже укоряющего взгляда, будто хотел враз освободить ееот себя, теперь в душу проскользнула змея-ревность: а не забыл ли Хонгор в теминуты о ней, думая лишь об Анзан, о ее теле, о ее красоте?..

Тут Эльбек прервал ее тягостные мысли:

– Я поступлю, как Хонгор. Я выбрал! Ты, Эрле, можешьодеться. Потом ты сядешь там, в углу. Сегодня ночью я буду спать сАнзан! – И он от души захохотал, увидев то, что и ожидал увидеть:мгновенный промельк изумления и невольной досады на лице Эрле.

О, Эльбек хорошо знал женщин!

* * *

Он связал ее скользкими веревками из конского волоса, потомремнем пристегнул ее руки к кольцу в стене кибитки. Она заставляла себязажмуриваться, но стоило только приоткрыть глаза, как она снова и снова виделачерную тень, ерзавшую по ширдыку. Эльбек придавил к белой кошме распростертоетело Анзан и навалился на нее, даже не сняв одежды, только распустив пояс. Кинжалыв двух ножнах, справа и слева, позванивали в такт его содроганиям; и этот звонсливался в ушах Эрле в какое-то зловещее песнопение.

Быстро утолив свою первую жажду, Эльбек начал медленно иискусно услаждать Анзан. Пальцы его сновали по ее груди и животу, словноперебирали струны домбры, и то были самые чувствительные струны. Как нипротивилась она, как ни крепилась, как ни зажимала ладонями рот, очень скоро унее вырвался стон блаженства; тело ее забилось в умелых руках Эльбека, который,приподнявшись, взирал на нее со злорадной улыбкой.

– Танцуй для меня, Анзан! Танцуй еще! Играй бедрами!

Было понятно, что этим насильственным блаженством Эльбекунижал Анзан так же, как только что рассчитанно унизил Эрле, отвергнув, нопринудив смотреть, как он совокупляется с другой!

Когда сладострастные содрогания Анзан сменились рыданиямистыда и ненависти, Эльбек вновь навалился на свою жертву, но теперь онсдерживал наступление своего наслаждения, терзая Анзан нарочитой грубостью ижестокостью, порою пуская в ход плеть, порою кулаки. И потом опять придавливалрыдающую женщину своим сильным телом. В этом было что-то нечеловеческое и дажене звериное. Казалось, не мягкую арзу пил Эльбек накануне, а ядовитый хорон [45], вселяющий безумие!

Эрле казалось, что это длится вечность… Уже погасли всешумуры, кроме одного, горевшего у самого изголовья страшного брачного ложа; и вего свете Эрле видела лицо Анзан.

Она повернула голову к связанной девушке и пристальноглядела на нее. Слезы и пот смешались на ее щеках, искусанные губы кровоточили.Но сухие темные глаза напряженно смотрели на Эрле, словно Анзан пыталасьзаставить ее понять что-то.

Кое-как смахнув плечом слезы (она и не замечала, что давноуже плачет от бессильной, мучительной жалости), Эрле вгляделась – и наконецзаметила, что левая рука Анзан медленно тянется к ножу, пляшущему на бедреЭльбека.

«О господи! Анзан! Неужели она сможет?!»

Стиснув зубы, Эрле смотрела на тонкие, смуглые пальцы,которые уже доползли до ножен, нащупали серебряную резную рукоять кинжала иосторожно-осторожно потащили его из ножен.

Эрле, изогнувшись, вцепилась зубами в ткань терлыка наплече, чтобы не вскрикнуть, не спугнуть Эльбека; сердце ее почти перестало биться.

Вот Анзан вынула нож; вот она медленно сгибает руку в локте;вот поворачивает ладонь и перехватывает рукоять поудобнее…

«Почему левой? Правой ведь сподручнее!» – подумала Эрле, нотут дыхание ее пресеклось, потому что вместо того, чтобы поднять руку и ударитьЭльбека сверху в спину или сбоку в горло, Анзан вдруг неловко замахнулась ивонзила нож в левый бок, между ребер, в сердце… себе.

Кровь обагрила белый ширдык, кровь хлынула изо рта Анзанпрямо в лицо замершему Эльбеку.

«Она спаслась сама! Сама, как если бы убежала одна, бросивменя на растерзание врагу!»

Эта мысль обожгла Эрле. И она закричала так, что страшныйкрик бросил ее в глухую, милосердную тьму беспамятства.