Мадам Шарли - Сахара Келли Страница 54

Дальнейшая бурная сцена, разыгравшаяся в холле, для Шарли прошла как в тумане. У нее болели ребра и раскалывалась голова, так что она весьма смутно видела, как Спенсер бросился в конец коридора и вытащил из тени Элизабет.

Элизабет была совсем голая, а в руках держала большой дуэльный пистолет.

Похоже, она, не тратя времени даром, вылезла через окно малой гостиной и тем же путем проникла в библиотеку Джордана, где зарядила один из дорогих дуэльных пистолетов, хранившихся в витрине под стеклом.

Затем отчаянная девушка пробралась в холл и, никем не замеченная, хладнокровно выстрелила в Доббса сзади.

Когда Спенсер привлек ее к себе и прикрыл первой попавшейся одеждой из валявшейся на лестнице кучи, Элизабет сперва покачнулась, а потом бросилась к Шарли.

– Боже мой, Шарли, ты в порядке? – спросила она.

Шарли помнила, что выжала из себя легкую улыбку, греясь в объятиях Джордана.

– Благодаря тебе, Элизабет, благодаря тебе, – прошептала она.

Джордан не в силах был произнести ни слова, он просто крепко прижимал Шарли к себе, ее волосы намокли от его слез.

Спенс пошел проверить Доббса.

– Он мертв.

Элизабет побледнела и отвернулась, ее вырвало.

В этот момент раздался чей-то крик, и все заметили наконец, что из коридора второго этажа валит дым. Но Шарли мало что помнила после того, как Джордан поднял ее и унес подальше от всей этой суматохи.

У него на руках она снова потеряла сознание.

С тех пор прошло несколько часов.

Огонь был потушен, не успев нанести дому почти никакого ущерба. Элизабет лежала в постели, а Спенсер стоял над ней и больше всего напоминал очень злую сторожевую собаку. Шарли, выкупанная и одетая, сидела в кабинете Джордана. На том самом диване, на котором они разделили полную страсти ночь менее двенадцати часов тому назад. Она не обращала внимания на его речи и игнорировала его требования.

Головная боль ушла, уступив место глухому назойливому гудению, ребра немного побаливали, напоминая о падении, но, в общем и целом, Шарли невероятно повезло, что она осталась жива.

По-настоящему сильно болело только ее сердце.

Правда вышла наружу самым худшим образом из всех возможных. Теперь Джордан Линдхерст знал, кто она такая, и им пришло время расстаться. Ничего другого не оставалось.

Джордан тихо вошел в комнату и сел за свой стол.

Шарли оценила его жест. Сохраняя дистанцию, им будет легче пережить этот трудный разговор.

– Ты в порядке? – Его голос звучал ровно, в нем не было ни малейшего признака тех эмоций, которым он дал волю, когда крепко прижимал ее к себе.

– Да, спасибо. Пара шишек и синяков. Ничего серьезного. Мне и правда очень повезло.

– Благодаря Элизабет. Отчаянная юная леди. – Губы Джордана изогнулись в усмешке.

Шарли не могла не улыбнуться в ответ.

– Да. Я хотела к ней заглянуть, но сэр Спенсер рыскает по коридору, строго-настрого запрещая кому бы то ни было нарушать ее покой.

– Он настоящий собственник во всем, что касается Элизабет. И он безумно строг в вопросах дисциплины. Сомневаюсь, что ей удастся еще когда-нибудь поупражняться в прицельной стрельбе голышом.

Шарли побледнела при этих словах, потому что они снова пробудили в ней ужасные воспоминания.

– Шарли, нам надо поговорить.

– Я знаю. Позволь мне сперва извиниться за то, что ты узнал, кто я такая, столь ужасным образом, – Она опустила глаза, упершись взглядом в свои колени, и обнаружила, что тесно переплела пальцы. Она высвободила руки и изо всех сил постаралась собраться.

– Почему ты, мне не сказала?

– Сказать тебе? Но как я могла это сделать, Джордан? Ведь я должна была быть мертва. Весь свет считал, что Филипп Кальвертон и его молодая жена погибли той ночью. А этой самой женой была я. Я не хотела иметь больше ничего общего с родом Кальвертонов.

– Даже со мной?

– Особенно с тобой. Ты представлял реальную угрозу моим тайнам. А когда судьба свела нас вместе…

– Мы испытали страсть.

– Да. – Шарли сглотнула и отвела взгляд. – Когда это случилось, я совсем запуталась.

Она встала и начала нервно мерить комнату шагами.

– Одно дело, если у тебя роман с… хозяйкой борделя. А другое дело спать со своей сводной… ну, в общем, какой-то дальней родственницей. Вдовствующая графиня Кальвертонская спит с нынешним графом? Ты хоть представляешь себе, что бы сделало высшее общество с этой крупинкой информации? Это бы разрушило тебе всю жизнь, Джордан.

Она стояла у окна и смотрела в него пустым взглядом, не замечая солнечного света, льющегося на зеленые лужайки.

– Я бы рассказала. В какой-то момент я бы тебе рассказала. Я ничего не говорила не потому, что не доверяла тебе. Не думай так, пожалуйста. А просто потому что…

– Почему же?

– Потому что я была… счастлива. Впервые в жизни я нашла человека, который делал меня счастливой столь разнообразными способами, что я не в силах была их даже сосчитать. Я была жадной. Я хотела получить больше дней удовольствия и радости, хотела чего-то, что будет согревать меня и что я буду вспоминать в старости, когда меня все забудут. Поэтому я все время откладывала разговор с тобой, Джордан. Даже когда ты привез меня сюда, я не смогла тебе сказать. Тут не было никого из прежних слуг, все было новым. Я и понятия не имела, что Доббс работает на конюшнях и ждет своего часа. А ты не знал его имени, да?

Джордан вздохнул и покачал головой.

– Нет, не знал. Иначе, возможно, догадался бы раньше.

– По крайней мере, одно меня радует во всей этой истории. – Она повернулась и взглянула на Джордана, опершись о низкий подоконник. – Теперь я знаю наверняка, что не убивала Филиппа Кальвертона.

Джордан нахмурился:

– Конечно, не убивала. Его убил пожар. Тут никаких вопросов быть не может.

Шарли закрыла глаза, увидев, какой любовью лучится его взгляд. Она не могла позволить себе насладиться ею сполна. Слишком больно будет уходить от такой любви.

– Я приходила к нему в ту ночь, Джордан. Я знала, что он хочет попробовать еще раз, а я этого не желала. Поэтому я схитрила и послала Марии записку от лица Филиппа. Я надеялась, что, если она будет там, возможно, они не захотят меня. Но они захотели. И, когда я пришла туда, она… она – ну, скажем, она его ублажала. Меня затошнило, и я сбила свечу второпях, когда бросилась на поиски ночного горшка.