Она не принцесса - Лора Ли Гурк Страница 54

Она подумывала о побеге. Это было бы не первое ее бегство. Если бы она могла добраться до матери, Франческа дала бы ей деньги. Она смогла бы убежать, спрятаться. Но отец обязательно нашел бы ее. Он всегда умел ее отыскать. В жизни она убегала от стольких трудных ситуаций. Но разве это чем-то помогло ей?

Другим выходом было выбрать одного из этих мужчин, дойти до алтаря и в нужный момент перед всеми присутствующими на свадьбе крикнуть «Нет!». Эта идея была более привлекательна, чем побег, ибо это окончательно опозорило бы ее отца. Но это навлекло бы позор и на бедного жениха, который ничем не заслужил такого унижения. Кроме того, Чезаре, вероятно, отправил бы ее обратно в монастырь, где ее заперли бы в келье, чтобы она не сбежала, и оставили, пока она бы там не сгнила.

Всю неделю она каждый день спрашивала герцогиню, не приехал ли Йен, но всегда был один и тот же ответ – нет. Ее время распределялось между ее тремя претендентами. Она гуляла, беседовала с каждым из них, танцевала с ними. Она пыталась забыть человека, который не хотел ее, и оценить достоинства этих трех мужчин, которые ее желали. Она старалась судить о каждом поклоннике по его достоинствам, старалась представить себя замужем за ним, имеющей от него детей, довольной жизнью с ним. Женщины выходят за мужчин, которых не любят, снова и снова повторяла она себе, и многим из них удается стать счастливыми.

Приближалось время бала, а Йен так и не появился в Треморе, но это не имело значения. Ведь единственной целью его приезда было узнать, кого она выбрала, а она так и не приняла решения. Да и как она могла это сделать?

Лючия стояла перед зеркалом в своей комнате, одна из горничных застегивала крошечные, обтянутые тканью, пуговки на спине ее розового бального платья. Другая украшала ее волосы свежесрезанными бутонами роз. Все это время она рассматривала себя в зеркало со странным безразличием, как будто смотрела на кого-то другого, понимая, что это она сама. Она видела лишь призрак, собственную тень. Она уже не знала, кто она. Ей казалось, что она заблудилась в тумане и пытается найти дорогу домой. Но у нее не было дома и без любви никогда не будет.

Когда она была одета и готова к балу, она отослала горничных и подошла к окну. Взглянула на просторные лужайки Тремора, где уже зажгли фонари, на подъездную дорогу, забитую экипажами местного дворянства, приглашенного на бал.

Ее время кончилось. Она должна сделать выбор. Блэр, Монтроуз, Уолфорд. Кто это будет? Она готова была разрыдаться и зажала рот пальцами в белых перчатках. Выбор был невозможен, ибо мысль, что ее будет целовать, один из них, была нестерпима. Она не вынесет, если кто-то из этих мужчин прикоснется к ней. Ни сейчас. Ни когда-либо. После Йена – никогда. Одна только мысль об этом вызывала у нее тошноту.

– Простите, мисс...

Лючия обернулась и увидела, что в комнату вошла горничная.

– Сэр Йен приехал и желает поговорить с вами, прежде чем начнется бал.

Ее сердце радостно дрогнуло.

– Где он?

– Он сказал, что будет ждать вас в оранжерее его светлости. Вы знаете, где это?

– Да-да, спасибо. – Лючия взяла веер и вышла вслед за горничной.

Она спустилась на первый этаж, полная несбыточных надежд. Что, если он приехал, чтобы увезти ее? Эти ожидания убыстряли ее шаги, и она уже бежала по красному ковру длинного коридора с золотистыми драпировками, ведущего в оранжерею. Что, если он понял, что полюбит ее?

В конце коридора стоявший у двойных дверей Харпер, слуга Йена, распахнул перед ней одну из дверей. Лючия на ходу кивнула ему. Как только она вошла, Харпер закрыл за ней дверь.

Знаменитая оранжерея герцога Тремора представляла собой помещение со стеклянным потолком, по размеру превышавшее бальный зал во дворце ее отца. В ней были собраны деревья и растения со всего света, шумели фонтаны, стояли статуи и вазы. Высоко на римских колоннах висели газовые лампы, освещавшие оранжерею. Упыхавшаяся Лючия остановилась, пытаясь найти Йена среди плотной листвы, но его не было видно.

– Йен? – позвала она.

Он вышел из-за шпалеры, густо увитой виноградом, и при виде его Лючию охватила такая радость, что она не могла вымолвить ни слова. Она только смотрела на него, упиваясь своим ликованием и надеясь, что это не сон.

Он был в парадном платье для бала. Элегантный черный шерстяной фрак подчеркивал его широкие плечи, такие же черные брюки облегали длинные сильные ноги. Ни единая морщинка не портила великолепия его жилета из черного с золотом узорчатого шелка. Волосы лежали волосок к волоску, на одежде не было заметно ни пыли. Даже синяк под глазом, придававший ему несколько вызывающий вид, был почти незаметен. Ничего более великолепного она еще не видела. От бурлившей в ней радости она рассмеялась.

– У вас просто поразительный камердинер, – сказала она, все еще не отдышавшись от бега. – Когда вы так выглядите, мне всегда хочется растрепать вас.

Он не присоединился к ее смеху. Выражение его лица было спокойным, мрачным, непроницаемым. Это было лицо дипломата.

Смех замер на губах Лючии.

– Когда вы приехали? – спросила она.

– Несколько часов назад. Я привез вам подарок от вашего отца. – Он повернулся и сделал ей знак. – Пойдемте со мной.

Зайдя вслед за ним за шпалеры, она увидела длинный мраморный стол, на котором были расставлены орхидеи. Часть орхидей была отодвинута, и на освободившемся месте стоял золотой ларец размером восемнадцать и шесть дюймов.

Йен открыл его, показывая ей небольшой, но ослепительный набор драгоценностей.

– Ваш отец счел нужным отдать это вам. Они составят часть вашего приданого.

Она взглянула на бриллианты и жемчуга, лежавшие на красном бархате, затем перевела взгляд на Йена.

В его глазах не было и намека на какие-то чувства, в них не мелькнуло даже искры. Взгляд был холоден и равнодушен, напоминая ей тот день, когда она впервые увидела его.

– Это только часть, – сказал он. – Есть еще золотая посуда, серебро и хрусталь. По-моему, сервиз на тридцать персон. Я подумал, что, может быть, вы захотите надеть что-нибудь из украшений сегодня, и захватил их с собой. Все остальное находится в Лондоне.

Она внимательнее посмотрела на ларец и его содержимое.

– Не только сервиз на тридцать персон, но еще и драгоценности. Какая щедрость со стороны Чезаре! Но никаких рубинов, конечно. – Она заставила себя рассмеяться, но неестественность этого смеха резала слух ей самой. – Думаю, хорошо, что Чезаре не подарил мне рубины. Они бы не гармонировали с моим платьем.

Лючия отложила веер в сторону, извлекла из ларца диадему и надела ее на голову, криво и набок, после чего повернулась к Йену с насмешливой улыбкой, надеясь, что рассмешит его.

– Что скажете?

Но он не улыбнулся. Он не поправил диадему на ее голове. Вместо этого он отступил назад.