Чужой муж - Лариса Кондрашова Страница 54

— Граждане, вы куда? — остановил их голос милицейского капитана за деревянным барьером.

— Мы к Игорю Тимофеевичу, — сказал Наташин спутник. — Скажите ему, что Любавин на прием просится.

— Проходите, Анатолий Васильевич, — чуть улыбнулся капитан; мол, кто же вас не знает. — А женщина с вами?

— Со мной, — кивнул Любавин.

— Немного подождите, Анатолий Васильевич, — проявила свою осведомленность и секретарша замначальника управления. — У Игоря Тимофеевича посетитель.

— Вот оно как складывается, друг Наташа, — вздохнул Любавин, присаживаясь рядом на стул. — Сегодня даже на рыбалку не поехал. Решил, как говорится, сделать все, чтобы исправить собственную ошибку. Я давно хотел с Валентином встретиться, поговорить, да все текучка проклятая. С другой стороны, оправдывал себя: почему это я должен за ним ходить, а не наоборот. Долгое сидение в начальственных креслах, как ни крути, искажает мироощущение.

— Вы вовсе не обязаны были за ним ходить, — скупо обронила Наташа. — За Валентином Николаевичем и так все время кто-то ходил. Вначале Тамара, потом я… правда, недолго. А до того, видимо, воспитатели в детском доме… Ах, нет, простите, у него еще была армия. Флот.

— Мне понятно ваше ожесточение, — тихо сказал Любавин, — но почему все считают виноватым только его? А ты-то сама права? Я честно признался, ошибся, но любящее сердце должно было подсказать… Или не было любви? Тогда непонятно, что мы здесь делаем?

— Отступать поздно, — сказала Наташа, не отвечая на его вопрос. Любит, не любит, кого это касается, кроме двоих? — Хорошо ли мне будет жить и знать, что я могла что-то сделать для отца моего ребенка и не сделала…

— Вон даже как, — протянул Любавин, — а король-то голый!

— Хотите сказать, что я непорядочная? — вспыхнула Наташа.

— У меня и в мыслях такого не было! — Он даже отодвинулся, чтобы удобнее было на нее смотреть. — Просто у меня была почему-то всего одна версия для объяснения вашего приезда. Любовь, о которой вы не могли забыть…

Оттого что Любавин перешел с ней на вы, Наташе стало не по себе, но она лишь упрямо сжала губы. Конечно, все уже объяснили для себя, почему и зачем, и как она относится к Пальчевскому, и как он к ней…

Между тем Любавин кивнул, словно в ответ своим мыслям, и смешно сморщил нос:

— А вы, оказывается, очень подходите друг другу. Оба, как бы помягче выразиться, не борцы. Ты спряталась маме под юбку, а он в бутылку залез. Если хочешь знать, я уверен, достаточно Валентину сказать себе: «Больше я ни капли спиртного в рот не возьму», и так и будет. Он не из тех людей, которые отступают от своего слова.

— Я почему-то думала, что слово держать должен каждый мужчина.

— Тех, кто держит свое слово, увы, можно по пальцам перечесть. Но, повторюсь, Валентин из их числа.

— Однако никакого слова он пока не сказал, — ожесточенно проговорила Наташа.

Что это все к ней в душу лезут? Обязана она, что ли, жить так, как каждый из сочувствующих себе представляет?

— Может, не для чего ему так говорить? Или не для кого?

— Вы послушайте себя, Анатолий Васильевич. Валентин не боец, я не боец. Вроде такая семья заранее обречена и незачем за нее ратовать? Но вы что-то прикидываете, выясняете, кто виноват, кто прав. То есть кто из небойцов оказался слабее, а значит, и правее.

Она и сама не понимала, почему злится. Разве она совсем недавно не говорила себе о том же? И почти теми же словами!

— Слово-то какое выдумала: небоец! Таких слов в русском языке нет.

— Люди есть, а слова нет?

— Просто для обозначения такого человека имеется синоним. Конформист. Говорят, мечта каждой женщины — быть за мужем, как за каменной стеной. Но что поделаешь, осуществляется она редко. Значит, надо женщине самой брать дело в свои руки, по принципу: спасение утопающих — дело рук самих утопающих.

Надо же, они с Любавиным такие разные люди, а говорят и думают почти одинаково.

— А я так жить не хочу! — вырвалось у Наташи.

— Тогда не нужно было все это и начинать, — холодно сказал Любавин.

— Что — это?

Она чувствовала, как в ней поднимается злость и хочется вскочить, накричать на бывшего директора, послать его подальше, плюнуть на все… Стоп, и это небоец? Спокойнее. Но Любавин этой ее мысленной перепалки с самой собой не заметил, а охотно стал пояснять:

— Да все: жить с мужчиной, беременеть. Готовиться к рождению ребенка. Оставалась бы старой девой… Ах да, у тебя за плечами уже был один брак… Ну хорошо, тогда оставаться до смерти безутешной вдовой. Не имела бы никаких проблем. А теперь что? Родишь без мужа, мать-одиночка, знакомые станут осуждать… Впрочем, ты можешь передумать и оставить своего ребенка в роддоме.

Это было уже слишком!

— А не пошли бы вы, Анатолий Васильевич…

— Куда? — живо обернулся он — глаза мужчины смеялись.

Выходит, он ее нарочно заводил? Злил, испытывал на прочность, проверял, долго ли Наташа выдержит? Или, может, думает, что она от обиды вскочит и убежит, а он сам, без нее, зайдет в кабинет к своему товарищу. Если Наташа ему мешает, мог бы просто по-человечески сказать.

— Вам непременно надо адрес услышать?

— Вот бы я удивился! — засмеялся он. — Такая нежная, деликатная, и вдруг — непечатные слова.

Но тут их прервали.

— Заходите, Игорь Тимофеевич освободился, — пригласила секретарша, и они зашли в длинный, как трамвай, кабинет, обшитый деревянными панелями, с портретом Путина и почему-то Эрнеста Хемингуэя. Наташе некстати вспомнился анекдот еще про Брежнева, который замечал, что ему понравилась книга известного писателя — «Обком звонит в колокол».

— Любавин! Кого я вижу! — Хозяин кабинета в милицейском мундире с тремя большими звездами на погонах пошел навстречу Наташиному спутнику с распростертыми объятиями. Он профессионально цепко охватил взглядом фигуру Наташи. — А это кто с тобой? Надеюсь, не твоих рук дело… в смысле не рук, конечно… Вы не родственники?

— Игорь, ну что ты болтаешь! — нарочито обиделся тот. — У меня уже внуки, если помнишь. Такие молоденькие женщины мне не по зубам…

— По зубам, по зубам, — усмехнулся тот, — если нас с тобой в тихом месте прислонить к теплой стенке…

— Ну что вы прибедняетесь, — не выдержала Наташа. — Мужчины в самом расцвете сил.

— Только пропеллера не хватает, — улыбнулся полковник.

В кабинете возникла пауза, во время которой полковник милиции полез в шкаф и поставил на стол вазочку с каким-то необычным импортным печеньем и сказал по селектору секретарше:

— Галочка, кофе для гостей. — Потом повернул к ним добродушное лицо и с некоторой хитрецой поинтересовался: — За кого просить пришел?