Гордая американка - Жюльетта Бенцони Страница 53

Тем не менее она еще не была до конца уверена, что его мысль о том, чтобы обратиться в полицию, соответствует ее настроению. Ведь инспектор станет задавать вопросы – а что она сможет ему ответить? Что вскоре после стоянки поезда в Дижоне ее посетила внезапная идея прогуляться по Бургундии на ночь глядя? Чего доброго, придется рассказывать о стычке с герцогом де Фонсомом! Да она умрет со стыда! К тому же после того, как обнаружилась пропажа драгоценностей, ее посетила леденящая мысль: это могло произойти только в Средиземноморском экспрессе, где в ее купе имели доступ, кроме нее, только двое: бывший переводчик при посольстве Франции, в чью виновность ей было трудно поверить, и титулованная особа, и подавно стоящая вне всяких подозрений. О них она не могла и не хотела говорить. Лучше уж сойти за сумасшедшую или по крайней мере за эксцентричную богачку. За американцами в этой стране с легкостью признают этот недостаток, к тому же вряд ли стоит столько из-за этого переживать: не позднее, чем через два месяца она отплывет обратно в Нью-Йорк!

Не исключено, что отплыть придется даже раньше. Джонатан и так проявляет нетерпение. Вот только как он прореагирует, когда увидит ее без своих изумрудов?

Несмотря на столь тревожные раздумья, она сумела наградить Риво улыбкой, когда он, возвратившись за столик, сообщил, что комиссар прибудет через день ранним утром.

– Для того, чтобы не привлечь к себе внимания, он остановится у моей сестры, с которой хорошо знаком и которая будет счастлива его принять: она обожает истории, связанные с преступлениями, и питает религиозные чувства к сэру Артуру Конан-Дойлю и его знаменитому персонажу Шерлоку Холмсу. Чем больше непонятного, чем обильнее хлещет кровь, тем сильнее ее радость, – заключил он со снисходительной улыбкой.

Александра подумала, что сия особа наверняка спелась бы с Джонатаном, а потом стала гадать, на кого может походить женщина со столь экстравагантными вкусами. Тем большим было ее удивление на следующий день, когда Риво пригласил обеих дам на обед к своей сестрице. Мадемуазель Матильда обладала розовыми щечками и серебристыми волосами и вообще показалась Александре самой чудесной старой девой из всех, кого ей только приходилось встречать. Скорее малорослая, она ни в чем не отступала от стиля «ампир»: отдавая предпочтение коленкору и муслину, из которых шила себе летние платья с высокой талией, а также бархату и шерсти для зимних нарядов; волосы ее были заплетены и уложены в подобие короны, на которую она водружала то чепец, то кружевные косынки, то головные уборы, какие носят в прованском городе Арль. Конечно, в таком наряде она казалась живым анахронизмом, однако он прекрасно сочетался с ее полной достоинства осанкой. Когда мадемуазель Матильда не разражалась идиотским смехом, она проявляла приятное чувство юмора и живость нрава. Во всяком случае, она и тетя Эмити прекрасно нашли общий язык.

Дом ее был под стать хозяйке: в нем не было даже намека на модерн. Расположенный подле площади Круа де лаГард, он тонул в экзотическом саду – этакий легкомысленный павильончик в провансальском стиле XVII века, высокие окна с густыми переплетами, плоская четырехугольная крыша, нависающая над террасой из резного бука, на которую приходилось подниматься по двухмаршевой лестнице и под которой располагался круглый фонтанчик с бьющей из каменной раковины струей воды. С этой террасы, обрамленной высокими соснами, открывался чудесный вид на каннскую гавань и острова Лерэн, напоминающие зеленые корзинки на синей скатерти, новые город, поднимающийся вдоль Круазетт, порт и старые кварталы, над которыми возвышалась древняя сторожевая башня Сюке, а также церковь Нотр-Дам-д'Эсперанс и шпиль с курантами; на море там и сям мелькали белые лоскутки парусов, а в порту сновали по вантам большого трехмачтового судна ловкие матросы.

Обед был подан в увитой жасмином беседке; он был делом рук кухарки Селины – ею и ее мужем Констаном исчерпывалась прислуга мадемуазель Риво. Кушанья были нехитры, но очень вкусны: барашек на вертеле, дыни, салаты и малина со сливками. Хозяйка дома уплетала за обе щеки, рассказывая Александре забавные истории о Каннах и его постоянных и временных обитателях. Она с уважением отзывалась о лорде Брахэме, который был в некотором смысле родоначальником Канн и вилла которого, под названием Элеонора-Луиза, в настоящее время пустующая, располагалась неподалеку. С сим достойным господином она была знакома в молодости; что касается зимних капских завсегдатаев, то она обожала великого князя Михаила, дядю русского царя, чья вилла Казбек кишела слугами и охранниками-казаками. У великого князя были совершенно невероятные привычки:

– Представляете, он всегда появляется на гольфе в сопровождении коровы!

– Корова? – изумилась мисс Форбс. – Это еще зачем?

– Чтобы ее подоили в тот самый момент – а его наступление непредсказуемо, – когда князю захочется выпить стакан чаю. По лужайке за ним носят самовар и прочую утварь, а также водят корову, чтобы молоко было свежим…

Александра возвращалась в «Отель дю Парк» в приподнятом настроении. Даже пропажа драгоценностей теперь удручала ее гораздо меньше, и она не торопилась покидать гостеприимную хозяйку, однако прибытие комиссара Ланжевена намечалось на следующее утро, и в 11 часов у них должна была состояться встреча – об этом договорился по телефону Риво. Далее все вместе отобедают в уже знакомом гостям симпатичном домике мадемуазель Матильды.

Вечер Александре предстояло провести в отеле в одиночестве, так как Эмити и ее Никола отбывали в спиритический кружок; она была далека от того, чтобы проявлять недовольство. Так она лучше подготовится отвечать на вопросы полицейского и вообще воспользуется тишиной, чтобы собраться с мыслями, получше разобраться в собственных чувствах и как бы посоветоваться с самой собой…

Однако судьбе было угодно, чтобы вечер оказался куда менее спокойным, чем она рассчитывала…