Набоб - Ирэн Фрэн Страница 52

— Бедненькая! Скоро она опять загрустит…

— Не думаю. С того дня, как первая супруга узнала, что ты беременна, она стала обращаться ко всем гуру, каких только можно найти в долине и в джунглях. Раньше она совсем не выходила, а тут стала бродить по дорогам, просить богов, пить какие-то диковинные настойки из трав. Впрочем, ты ее видела, а теперь она насмехается над тобой.

— Мы всегда старались реже встречаться.

— Сарасвати… Ты забываешь! Тебя ослепляет любовь!

— Но на что ты намекаешь?

— Вчера… Ну вчера… Ты же видела ее! Она прикоснулась к тебе!

Сарасвати отвернулась, продолжая улыбаться. Она побледнела.

— Да, она коснулась меня… Да, Мохини… Но она же бесплодна! Плодовитость моего тела не может перейти к ней, Мохини!

— Пытаешься убедить себя, что не сделала ошибки? Говорю же тебе, она была у всех гуру, она совершила паломничество.

Сарасвати приподнялась, медленно провела рукой по оконной решетке, потом села и стала жевать лист бетеля. С тех пор, как она забеременела, женщины зенаны, желавшие ребенка, часто старались прикоснуться к ней, дотронуться, чтобы перенять часть ее плодоносной силы. Вчера, слушая музыку, она с удивлением увидела, что первая супруга раджи вышла из своих покоев. Сарасвати быстро успокоила себя. «Радость, даруемая тамбурином и виной, прекрасна, — сказала она себе, — их мелодия оживляет душу, согласно божественному закону Брахмана, музыка примиряет самые мрачные существа. И я теперь тоже опять почувствую вкус к жизни».

И потому, когда рука первой супруги раджи коснулась ее груди, Сарасвати не дрогнула, — так сильно было ее желание вновь обрести покой.

— Да, Мохини, она коснулась меня, но это было мгновение. Одна капля, упав в пустыню, не породит в ней джунгли. Но даже если первая супруга забеременеет, она может родить девочку; а если родит сына… Все равно Гопал — перворожденный сын Бхавани!

— У первой супруги жестокое сердце и недобрая душа, Сарасвати. То, что она не смогла родить от раджи сына, ожесточило ее, она ненавидит своего мужа. Чтобы отомстить ему и тебе, она готова заключить союз с любым, кто вам завидует… После смерти старого раджи она общалась с братом Бхавани, а теперь, говорят, она посылает ему вести. Вспомни, как они смотрели друг на друга; между ними нет кровных уз, но они как брат и сестра, которых роднят алчность и злоба. — Мохини немного помолчала, а потом добавила: — Ты такая юная, такая красивая, царица… А она… ей уже скоро тридцать лет! И она советовалась с гуру! Она узнала от него страшные тайны!

— Вздор!

— Она зачастила к жрецам Кали!

— Кали-разрушительница покровительствует беременным женщинам.

— Не обольщайся.

Мохини поднялась и, прежде чем исчезнуть за занавесом, прошептала:

— Раджа любит тебя, можешь не сомневаться. Но будь настороже!

Прошло пять недель. Сарасвати старалась забыть предостережения Мохини. Разве не естественно, что во время ее беременности раджа приходит к другим женам, раз он не может быть со своей избранницей? Ливень, низкие тучи. Сарасвати весь день просидела у окна. Время от времени лучик света озарял туманное озеро, горы и джунгли. Ее первенец, семилетний Гопал, играл в войну, сидя на полу зенаны.

«Тот, которого я ношу сейчас, не будет похож на него», — постоянно думала царица.

Она была уверена, что родится сын. Недавно это подтвердил астролог. Шепотки в зенане прекратились.

А потом наступил день пяти животворящих кушаний. В то утро, как когда-то во время своей первой беременности, Сарасвати надела ритуальный наряд. Она была на пятом месяце. О первой супруге больше никто не упоминал. Наступил торжественный час. Предстоял праздник в честь того, кто обитает в ее чреве. Однако Сарасвати чувствовала себя плохо — живот болел, ее постоянно тошнило. Тем не менее она решила украсить себя лучше, чем обычно; хотя ей нельзя было носить яркие ткани и драгоценности, можно было только вплести в волосы простые цветы. Сарасвати постаралась придать лицу спокойное выражение. Она подошла к решетке зенаны, вернее до нее доплелась. В комнате было темно, и никто этого не заметил. Она услышала доносящиеся из-за занавеса священные слова брахмана:

— Ныне, Сарасвати, сердце твоего сына уже оформилось, и в нем рождаются сознание, понимание и чувствительность. Почти же его радостно пятью животворящими кушаньями…

Открылась дверь, и вошел раджа с чашей, в которой были смешаны сахар, масло, мед, свежее и кислое молоко.

— Это наш второй ребенок, Сарасвати, — нежно проговорил он. — Потому я не могу повторить обряд симантоннаяны и разделить твои волосы пробором счастья. А я бы с удовольствием сделал это еще раз…

Наконец-то пришло успокоение. Сарасвати больше не страдала. Она внезапно ощутила легкость и приписала все свои страдания отсутствию Бхавани.

«Я не признавалась себе в этом, но ревновала, — подумала она. — Как же я была права, что не усомнилась в нем!»

Она улыбнулась; впервые за долгое время улыбка не была притворной. Она вернулась на свой чарпаи, неся свое чрево как символ славы, и проспала несколько часов.

Ее разбудил ветер. Он колыхал занавес на окне; солнце, внезапно появившееся из-за туч, осветило ее лицо, и Сарасвати резко вскочила. Все ее тело покрылось потом. Она позвала служанку и приказала принести воды, но тут ее полусонный взгляд остановился на мраморном полу. Она не сразу поняла, что это. Перед ней лежал предмет, напоминающий куклу, слепленную из рисового теста.

Вместо сари на ней была белая тряпка. Сарасвати подумала, что какая-нибудь девочка, должно быть, зашла в комнату и забыла здесь свою игрушку.

«Белая, — подумала она. — Цвет траура — на кукле? Какие странные эти малышки…»

Солнечный луч упал на куклу. Казалось, вспыхнула молния. И тут Сарасвати завопила: на нижней части живота куклы блестела рукоять золотого кинжала, пронзившего и ткань, и тесто.

В тот же вечер позвали брахмана. Дитя пыталось уйти из чрева царицы, и потребовалось много часов молиться, чтобы заставить его остаться, несмотря на упорство демона-похитителя, насланного рисовой куклой.

* * *

Опять начались страдания, и продолжались они долгие недели. Никто не мог бы поручиться ни за жизнь Сарасвати, ни за жизнь ребенка, которого она носила под сердцем. В зенану пришла печаль. Незадолго до Дивали, праздника огней, в конце осени юная Ганга раньше срока родила тщедушную девочку, и ее супруг даже не приехал поздравить ее, настолько он был занят своими баядерками. Несмотря на собственные напасти, Сарасвати старалась утешить ее. Впрочем, она не могла не признать, что утешает не только подругу, но и себя. Вернется ли к ней Бхавани после того, как она родит? А если у нее родится чудовище? Покуда все шло неплохо. Ее живот стал огромным, она почти не могла двигаться. Но роды начались за две недели до срока, в первые дни Маргаширша. Позвали старую Ситу, дворцовую повитуху, которая помогала рожать всем женам. Едва войдя в отведенную для родов комнату, повитуха поняла, что сегодня ей, как и Сарасвати, предстоит тяжелое испытание. Боли все усиливались, но ребенок не появлялся. Сарасвати стонала. Повитуха взяла ее за руки и стала растирать их.