Таинства ночи - Джейн Энн Кренц Страница 52

Глэдстоун покачал головой.

— Нет, я давно уже перестал выставлять мои книги. Даллас и Лене смогут проследить за скульптурами и картинами, но книги такие маленькие, и их так легко спрятать. Сегодня вечером в доме будет около пятидесяти человек, и мне бы не хотелось искушать кого-либо из них. Художники обычно люди небогатые, — добавил Глэдстоун, усмехнувшись, — и хотя они могут быть благодарны мне за помощь, вдруг кому-нибудь придет в голову, что одна такая книжка сможет обеспечить его достаточным количеством красок и разнообразными подбадривающими наркотиками на долгие годы.

Он говорил и говорил о своем хобби, и Мерси пыталась сосредоточиться, чтобы запомнить все, что он говорит. Но почему-то ей становилось все сложнее и сложнее сконцентрироваться. Всякий раз, когда Глэдстоун смотрел на нее, она не могла отвести взгляд. Цвет глаз Эрасмуса напоминал ей другой голубой цвет, который она видела совсем недавно. Но где? Мерси никак не могла вспомнить.

— Моему счастью не было предела, когда два года назад на одном из английских аукционов я приобрел эту акватинту Рудольфа Аккермана. — Глэдстоун выдыхал слова так, как любовник нашептывает ласковые слова своей возлюбленной. — Огромное количество английских художников начинали свое творчество, делая акватинты для книг Аккермана.

Слово «акватинта» заставило Мерси вздрогнуть. «Аква»… вода… бассейн… голубой бассейн… Она взглянула на гравюры в книге, которую ей протянул Глэдстоун, и сказала:

— Они очень красивы.

— Очень. Мерси, вы уверены, что вам не слишком жарко? Мы можем уйти из библиотеки и выпить чая со льдом, если хотите.

— О, что вы, нет. Отсюда и уходить не хочется. — Она слабо улыбнулась. — Это, должно быть, приятное, уютное место, где можно проводить долгие зимние вечера. А вы не замерзаете зимой? Я заметила, что в доме нет ни одного камина.

— Нет, не замерзаем. — Голос Глэдстоуна потерял свою мелодичную страстность. — Мы только что говорили, что у нас всех есть свои маленькие фобии. Я не люблю камины, точнее, огонь. Не могу без содрогания смотреть даже на простую спичку.

— Полагаю, огонь опасен для вашей коллекции, — быстро сказала Мерси, вдруг понимая, что нащупала что-то интересное.

— Да. Смертельно опасен. Человек в моем положении должен предпринимать меры предосторожности. Знаете, я очень осторожен с огнем, Мерси. Я его уважаю. Он очень чистый, очень точный, очень уверенный. Но предпочитаю не иметь с ним дело.

Мерси взглянула на мощную дверь. Как бы ей хотелось, чтобы она была открыта. В комнате вовсе не становилось прохладнее.

— А вы никогда не боялись оказаться здесь в ловушке?

Глэдстоун усмехнулся, а его голос снова стал чарующим, музыкальным, гипнотическим.

— В ловушке? Я? Нет, не боялся. Подземелье будет западней для кого угодно, но только не для меня. Есть много способов скрыться от мира, от людей, Мерси, интеллектуальный, эмоциональный, физический. В этом подземелье для меня заключены все три. А теперь позвольте мне показать вам еще несколько шедевров. Почему бы вам не присесть на этот маленький стульчик? Некоторые книги довольно тяжелы. Я просто буду класть их вам на колени.

Мерси послушно села и попыталась прислушиваться к каждому его слову. Возможно, у нее никогда больше не будет такого шанса, как сейчас. Она пыталась слушать внимательно, но не могла.

Голос Глэдстоуна, его убаюкивающая теплота, казалось, окутали ее. Она вдруг поняла, что не отрываясь смотрит в глаза Глэдстоуна, завороженная их дивной голубизной. Мерси была уверена, что такие глаза она видит впервые. Может быть, он носит контактные линзы?

А этот особенный оттенок голубого? Такой знакомый…

Она закрыла глаза. Где же она видела такой цвет? Откуда-то издалека доносился до нее голос Глэдстоуна. Он все продолжал мурлыкать и мурлыкать что-то. Ей показалось, что он задал ей вопрос, однако у нее не было никаких сил ответить ему.

Как неудобно. Никогда бы не подумала, что ее сморит в такой неподходящий момент. И что только подумает о ней хозяин?

Голубые глаза. Такие странно голубые глаза. Где же она уже видела этот оттенок? Это свечение, необыкновенный свет, небесно-голубой оттенок.

Он о чем-то ее спрашивал. А она никак не могла понять что.

— …Фальконе, моя дорогая?

Имя Крофта встряхнуло ее.

— Что? — пролепетала Мерси.

Фальконе. Глэдстоун что-то спрашивал у нее про Крофта. Но это было бессмысленно. Если ему хотелось что-то узнать о Крофте, то он мог спросить у него самого. Ха, как бы не так, злорадно подумала Мерси. Глэдстоун ни за что не получит от Крофта ответа ни на один из своих вопросов, если на то не будет высочайшего желания Крофта. Так же бесполезно было Глэдстоуну спрашивать о Крофте ее. Рассказать о мужчине, которого она любит, Глэдстоуну было бы настоящим предательством. Крофт был тогда прав. Она никогда не сможет предать его.

— …он странный человек, Мерси. Вы давно его знаете?

Мерси нахмурилась. Нет, она знает его недавно, но ни слова об этом не скажет. Она не ответила на вопрос, но задумалась о Крофте. Она не знала, почему ей вдруг стало так необходимо сконцентрироваться на возлюбленном, однако она делала то, что подсказывало ей сердце.

Образ Фальконе заполнил ее разум, блокируя все вопросы Глэдстоуна и нейтрализуя завораживающее действие его неподражаемого голоса. В этот момент Крофт сидел в вертолете с Изабель Асканиус, вспомнила Мерси. Именно сейчас, наверное, Изабель строит планы, как бы посвятить его в легендарное «высокомильное» общество. Отвратительно. И невероятно. Но необязательно же заниматься любовью в вертолете, чтобы вступить в это чертово общество.

— …кажется интересным человеком…

— Я…

Какого же все-таки цвета были глаза у Глэдстоуна? Мерси думала то о Крофте, то о Глэдстоуне. О его глазах.

Неестественный голубой цвет. Вода, лампы под водой. Бассейн в тропическом саду. Мерси мгновенно очнулась. В комнате все еще было жарко, но теперь спать совершенно не хотелось. Фактически ее даже позабавило то, что она все-таки нашла ответ на свой вопрос. Глаза Эрасмуса Глэдстоуна были цвета воды в бассейне. Ей непременно нужно рассказать Крофту об этом.

Мерси улыбнулась. Теперь о Крофте можно не думать. На какое-то время он оказался для нее укрытием, защитой, хотя она и не могла точно сказать, от чего укрывала и защищала себя. Однако теперь она чувствовала себя в безопасности.

— Кошмар какой, я никогда не думала, что меня может так разморить. Прошу вас, Эрасмус, извините меня. Это ужасно. Думаю, что мне нужно выйти на свежий воздух и все же выпить чаю со льдом.

— Конечно же, — сказал Глэдстоун. Однако в его голосе промелькнуло сожаление, скорее раздражение. — Даллас приготовит нам чай. Мы спустимся в подземелье завтра, до того как вы и Крофт уедете. Нам еще предстоит решить, какие из этих книг вы увезете с собой как часть оплаты за «Долину».