Девушка с амбициями - Татьяна Веденская Страница 52

– До встречи на разборках. – И они ушли. Я обернулась и увидела, что Машу трясет как в ознобе. Дашка наливала ей чай, а Женька растирала плечи.

– Все уже позади, все кончилось. Они ушли.

– Что кончилось? – с испугом спросила она меня. – Они что, вправду могут отобрать у меня детей?

– Ну что ты, – успокоила я ее.

– Тогда зачем весь этот цирк?

– Я просто показала, что максимальным результатом их телодвижений станут не тридцать штук, а двое плачущих детей, страдающих по маме.

– И голодных, – прибавила Зайницкая, проникшаяся ситуацией.

– За которыми я буду следить как коршун за добычей! – добавила я. И все это не продлится дольше недели.

– Но это возможно? – спрашивала сквозь слезы Маша.

– Невозможно, – ответила я.

– Почему? – не поняла она. Я загрустила. Правда заключалась в том, что я всего лишь блефовала.

– Потому что ты никогда не уедешь без детей, верно?

– Да, – она поняла мою мысль.

– И предпочтешь отдать деньги, если суды зайдут в тупик.

– Да, – снова согласилась она.

– Только выполни одну мою просьбу. Сделай вид, что это не так. Сделай его на некоторое время, пока будет идти суд. Помоги мне доиграть мою партию.

– А этот пижон! – вдруг возмутилась Дашка. – Как ему не совестно такое вытворять с женщиной. Мало того, что приходится одной тащить двух детей, так еще потом и отбивать их у такого крутого адвоката. Где его совесть?

– У адвокатов нет совести. Еще на первом курсе нас отучают ее использовать.

– И что, ты одобряешь его действия? – удивилась Дашка.

– А почему нет? – помахала я рукой в воздухе. – Он выбрал не самую плохую тактику. И если бы не оказалось рядом меня, вполне возможно, ты бы уже готовила денежки.

– А ты на его месте стала бы так себя вести? – спросила Маша.

– Я? Я бы сначала документально подтвердила свое желание участвовать в воспитании. Попереводила бы денег с пару месяцев. Подарки бы официально подарила. Помаячила бы у стен детского сада при свидетелях. Ну а потом все то же самое. Может, еще бы попробовала сюда вселиться под предлогом участия в воспитании. Но это вряд ли.

– Ты страшный человек, – ахнула не без удовольствия Женька.

– А то, – кивнула я и поехала домой. А дома я до красноты раскалила трубку телефона, чтобы поделиться с Дашкой тем, чем никак не могла поделиться при клиентке. Тем, что этот пижон Дементьев мне дико понравился.

– Ты с ума сошла! У тебя с ним впереди тяжелейший процесс. Семейные дрязги! – завопила она.

– Ну и что! У него улыбка прекрасного человека.

– И морда прекрасная! Ларка, прекрати! Ты не должна отдать свое профессиональное будущее за пару ночей с каким-то сторонним мужиком!

– Прекрати орать! – остановила ее я. – Я и не собираюсь проигрывать дело.

– Тогда как? – осадила свой праведный гнев она.

– Вот как-то так, – промямлила я.

– Ты что, думаешь, что можно рассчитывать на роман с человеком, у которого ты выиграла дело? – проговорила она тоном психиатра, беседующего с пациентом.

– А почему нет? – словно дура спросила я.

– А тебе незнакомо слово «мужская гордость»? Или «профессиональная ревность»? А самолюбие?

– Это ты про Шарова? – снова скосила под дурочку я.

– Это я про всех мужиков. Про абсолютно всех. Так что выбирай. Или дело, или роман. Чего тебе хочется больше?

– Роман, – процедила я. – И дело.

– Это не лечится, – воскликнула она.

– Но у него такие глаза. Хочется быть той лошадью, которую он уведет из табуна. Хочется снять его костюм и потрогать его грудь.

– Ну, началось. Идиотка. Когда вы снова встречаетесь?

– В опеке, – заплакала я.

– Я так и предрекаю тебе. Просрешь ты всю опеку. Не миновать провала. Может, кому другому передашь дело?

– А если ему сказать, что к нему лично я отношусь совсем не так, как к нему профессионально?

– Ты уже пробовала с Шаровым, помнишь? И что получилось?

– А если спросить Марго? Или Алину? – я хваталась за соломинку. Алина, от которой я ожидала ответа «конечно, Ларка, о чем думать. Бери и беги», вдруг насупилась и сказала: «всем не дашь. Лучше забудь и доведи хоть дело до конца!»

– А ты уверена, что если ты откажешься от дела, у тебя выгорит с ним роман? – спросила рациональная до зубовного скрежета Марго. Я уверена не была. Это и было самым ужасным. Мне просто понравился мужчина, который ведет дело с другой стороны и который о том, что мне снится его улыбка, похожая на улыбку моего сына, даже не подозревает.

– Тогда работай. И выбрось из головы этот мусор! – посоветовали все. Я угрюмо кивнула и забылась сном. Выкинуть из головы этот мусор не получалось. Вспоминалось его лицо, его губы, его пальцы, нервно раскручивающие брелок с ключом от машины. Хотелось предстать перед ним в самом лучшем виде. А придется предстать в самом худшем, ибо что может быть хуже, чем победить и оставить проигравшим мужчину, которому хочешь проиграть и отдаться во власть победителя сама? Что же делать? Хоть бы он сделал что-нибудь недостойное, чтобы в момент перестать мне нравиться. Хоть бы он оказался женат! Вдруг я подумала, что это не такая уж и ахинея. В конце концов, все оказываются более или менее женатыми. И даже с детьми. И даже я сама с детьми. И могла бы быть замужем. Я решила продолжить эту благодатную мысль. Я представила, как Максим Эдуардович Дементьев садится после наших переговоров в свой автомобиль и едет куда-нибудь в Кунцево, где у него наверняка есть квартира в новом кирпичном доме, по которой можно кататься на велосипеде. И по ней наверняка и катаются на велосипедах его дети. Мальчик и девочка. Мальчик и девочка Дементьевы, все как один красивы и похожи на папу. Или пусть на маму, но с его цыганскими горячими глазами на мамином лице. И мама. Как не неприятно мне было об этом думать, я заставила себя. Я представила ее. В легком шелковом платье, с вьющимися кудрями, высокую, стройную, красивую. Такую, которая бы соответствовала психофизическим достоинствам адвоката Дементьева. Богиня в постели, кудесник на кухне, королева на балу. Он наверняка ее обожает.

– Стоп! Так я себя и до депрессии доведу, – прервала свой садо-мазо монолог я. Пусть все так, и черт с ним. Я тут же почувствовала два новых чувства. Злость на саму себя и желание побыстрее выиграть это дело и покончить с ним раз и навсегда. И эти чувства устроили меня куда больше.