Скандальный портрет - Энни Берроуз Страница 51

— Я… я люблю мужчин не больше вашего, мадам, — ответила женщина с намеком на сочувственную улыбку и, сделав прощальный реверанс, поспешила в сторону городской площади и постоялого двора, где она могла отдохнуть, чтобы завтра утром вернуться назад в Лондон. Эмитист почти пожалела, что не может пойти с ней. Обхватив себя руками, она пошла по дорожке к дому тетушки Джорджи. После восхитительной свободы, вкус которой она почувствовала во время своего путешествия, войти в этот дом было все равно что надеть тесный, туго накрахмаленный воротник. Эми перешагнула порог и тут же ощутила нестерпимое желание распахнуть настежь все окна. Но на улице шел дождь, и все, чего она могла добиться, — это вдобавок к ее подавленному состоянию еще и простудиться.

— В малой гостиной зажжен камин, мисс Делби, — сообщил дворецкий — многострадальный субъект, которого она унаследовала от тетушки вместе с домом.

— Спасибо, Адамс, — ответила Эмитист, внезапно подумав, почему он столько лет терпел постоянное недовольство ее тети, несмотря на довольно скромное жалованье. — Лучше принесите мне чай в кабинет.

— Конечно. Там я тоже развел огонь, подумав, что вы можете пожелать просмотреть корреспонденцию, которая вас дожидается.

— Это весьма предусмотрительно с вашей стороны, — сказала Эми с искренней благодарностью. — Благодарю вас.

Дворецкий быстро наклонил голову на манер полупоклона, но от Эмитист не укрылось удивленное выражение его лица. Черт побери, неужели она действительно была так невежлива, что простое спасибо могло его так удивить?

Она пошла в кабинет, а Адамс величавой поступью двинулся в противоположном направлении, чтобы распорядиться насчет чая. На письменном столе лежал целый ворох писем. На несколько часов работы.

Эми вздохнула и подошла к окну, выходящему в сад. Она пришла сюда не потому, что рвалась снова взяться за работу. Просто после смерти тети Джорджи Эми сделала эту комнату своей. Передвинула письменный стол от окна, чтобы можно было видеть сад, лишь слегка приподняв голову. Выкрасила стены в светлый кремовый цвет, купила новые красивые гардины и даже повесила несколько самостоятельно приобретенных акварелей. В то время как до мрачноватой малой гостиной руки так и не дошли. У Эми возникло странное ощущение, что эта комната не одобряет ее путешествие на континент. Что в ней даже притаилось некоторое злорадство. Что хорошего принесла Эми эта поездка, — казалось, спрашивает крепкая тяжелая мебель. Новые наряды, танцы и любовника? Только все кончилось тем, что она вернулась назад. Одна. И теперь она еще более одинока, чем раньше, потому что даже Финелла ее покинула. Финелла — самое близкое существо, которое у нее когда-либо было.

Тем не менее… эти гроссбухи, лежавшие на полках, эти письма, аккуратно разложенные на столе, напомнили Эми, что жизнь все еще имеет некоторый смысл. За этими отчетами скрывались судьбы сотен рабочих. От решений, которые она примет, зависело благополучие целых районов Ланкастера и Мидлендс.

Возможно, это было совпадение, но в этот миг солнцу удалось пробиться сквозь тяжелые тучи, нависшие над окрестностями, и блеснуть на мокрых кустах россыпью крохотных жемчужин. И в тот же миг душу Эмитист озарил проблеск света.

Под конец жизни ее тетушка превратилась в дракона, ревностно охранявшего свое добро. Она копила деньги, складывая их в огромные пачки, просто ради того, чтобы иметь их. Но это так и не сделало ее счастливой. Напротив, она с каждым днем все больше боялась, что кто-нибудь узнает про них и попытается тем или иным способом выкрасть их.

Эми повернулась кругом и уставилась на кипы бумаг, лежавшие на столе. Она не должна слепо идти по стопам тети Джорджи. Не должна копить все больше и больше денег ради них самих. Она может остаться старой девой, тайно управлявшей целой финансовой империей, но сделает это по-своему. Она уже положила этому начало, распространив свои интересы на Францию, умножив число мануфактур, которыми владела, вместо того чтобы пытаться выжать как можно больше прибыли из каждой, чтобы, накопив денег, купить еще одну, как это делала ее тетя. А это означало, что она могла немного улучшить условия труда для своих рабочих. Она могла открыть школы для их детей, создать фонд для лечения больных, и…

Ход ее мыслей прервал Адамс, постучавший в дверь, чтобы доложить о визитере.

— Как, уже?

— Миссис Подмор, — объявил он, как будто это все объясняло.

— О боже, — простонала Эми, прислоняясь лбом к окну.

— Должен ли я сказать ей, что вы слишком устали, чтобы принимать гостей? — поинтересовался Адамс. — Ведь вы только что вернулись из долгого путешествия.

— Звучит очень соблазнительно, но нет. — Эмитист вздохнула. — Эта злосчастная женщина будет являться снова и снова, пока не выскажет того, что ей хочется. Или подкараулит меня на улице, или по пути из церкви. Так что лучше уж я сразу покончу с этим и выпью с ней чаю, который вы собирались принести мне.

Если Адамс и удивился, что ему пришлось выслушать столь откровенную речь хозяйки, то не подал виду. С легким поклоном он предложил подать чай в парадную гостиную.

Туда ей тоже не хотелось идти. Во всяком случае, сейчас.

«Убьем двух зайцев одним ударом», — пробормотала про себя Эмитист, открывая дверь навстречу строгому полумраку парадной гостиной.

— Моя дорогая, неужели это правда? — выпалила миссис Подмор, пренебрегая правилом начинать беседу с вежливых вопросов о здоровье и тому подобном и переходя сразу к тому, что ее интересовало на самом деле. — Я слышала, что эта ужасная женщина, Монсорель, бросила вас и сбежала. После всего, что вы для нее сделали. Неблагодарная!

— Бога ради, где вы могли это услышать? — Эмитист подошла к стулу напротив миссис Подмор и протянула руку к подносу с чаем. — Я вернулась всего пять минут назад!

— Но она же не приехала с вами, верно? Я узнала от… из самого достоверного источника, что из экипажа, в котором вы приехали, перед вами вышла совсем другая особа. Особа совсем скромного вида — да, благодарю вас, я возьму один из этих бисквитов с вишней, — которая сразу же взяла обратный билет до Лондона. Вы непременно должны дать моей кухарке рецепт. Могу поклясться, что у нее они получаются и вполовину не такие сочные. Она всегда печет их так долго, что они превращаются в сухари. Так это правда?

Какое-то время Эмитист боролась с соблазном сказать миссис Подмор, что она не знает, правда ли то, что ее кухарка засушивает все до состояния сухарей, но потом все же сдержалась. Она прекрасно понимала, о чем спрашивает миссис Подмор.

Ее интересовало, что случилось с Финеллой.

— Кто-то говорит, что миссис Монсорель сбежала? Ничего подобного.

— Но ее же здесь нет, не так ли? — Миссис Подмор осмотрела комнату, как будто могла обнаружить Финеллу, прячущуюся в каком-то темном углу.

— Конечно нет, — спокойно ответила Эмитист, добавив молока в обе чашки.

— Хорошо. Но тогда где она? Я надеюсь… — миссис Подмор подалась вперед, ее глаза оживились, — с ней не случилось что-нибудь ужасное?