Под южным солнцем - Маргарет Пембертон Страница 51

— Возможно, вам будет интересно узнать, Никита Кечко, что я встречалась с Гаврило Принципом, Трифко Грабецом и Неджелко Кабриновичем в «Золотом осетре» в Белграде, — сказала она, совершенно забыв о данной Джулиану клятве никогда никому не говорить о своей дружбе с Принципом. — И я встречалась с Гаврило в Сараево накануне того дня, когда он стрелял в эрцгерцога. Ну что, вы по-прежнему считаете, что я должна заниматься только детьми и рукоделием?

Он не сводил с нее глаз, и Наталью внезапно охватило чувство, которого она не испытывала уже много месяцев и которое считала невозможным сейчас, в конце беременности.

— Докажите это, — резко сказал Никита.

Ворот его рубашки был расстегнут, открывая крепкую загорелую шею. Ей захотелось коснуться губами смуглой кожи, запустить руки под рубашку и погладить его плечи и грудь. Брюки плотно облегали фигуру Никиты, кожаный ремень сидел низко на узких бедрах. Наталья подумала, как он выглядит обнаженным, каков он в постели.

Впервые в жизни она устыдилась своих мыслей. Как она могла так возбудиться, когда оставались недели, а может быть, и дни, до рождения ребенка? В этом было что-то неестественное. Не говоря уже о супружеской верности.

Наталья подумала о раненом Джулиане, лежащем сейчас в госпитале во Франции. О какой верности может идти речь? Их брак не был заключен по обоюдному согласию. Она вышла замуж не по любви, а только ради того, чтобы не разлучить родителей, и потому не обязана хранить верность мужу. Это была интересная мысль, которая может иметь важное значение в будущем. Однако шел уже девятый месяц ее беременности, и потворствовать похотливым мыслям было не только неприлично, но и просто ненормально. С трудом оторвавшись от своих размышлений, Наталья сказала, отвечая на его вопрос:

— Гаврило очень стеснителен с женщинами. У Трифко на них нет времени, а Неджелко их обожает.

— Матерь Божья, — тихо произнес Никита. — Значит, вы их знаете!

Выражение его глаз изменилось, и Наталья поняла, что теперь он начал воспринимать ее всерьез. Она подумала, откуда он знает Гаврило, Неджелко и Трифко; встречался ли он с ними в Сараево до того, как они покинули Боснию и перебрались в Сербию, или, может быть, виделся с ними в Белграде.

Прежде чем она успела задать вопрос, он сказал:

— Так вот почему вы в Лондоне! — Его насмешливый покровительственный тон сменился уважительным. — Вы скрылись от выдачи австрийским властям?

Наталья впервые подумала, что ее бегство может стать событием, о котором потом будут рассказывать легенды.

— Да, — ответила она, упиваясь своей значительностью. — Но я хочу вернуться назад при первой же возможности.

Его взгляд скользнул по ее увеличившемуся животу.

— А ваш муж? Он англичанин?

Никита слегка повернул голову, и Наталья заметила тонкий белый шрам на его левой брови. Она решила, что, возможно, это след от удара ножом. Он вполне мог участвовать в кровавой драке. В его облике чувствовалось нечто жестокое и очень опасное.

— Да. Он был дипломатом в Белграде и…

— Ники!

Наталья не успела договорить, когда перед ними вдруг возникла плотная бородатая фигура в сапогах, бриджах и в безрукавке с национальной вышивкой.

— Я должен идти, — быстро сказал ей Никита. — Мы еще встретимся. Здесь же. Я представлю тебя членам Югославянского комитета.

Наталья не была огорчена тем, что их беседа прервалась.

Они успели сказать друг другу самое важное. Настроение у нее поднялось, ведь ее должны представить активистам движения.

Она снова будет в центре событий, деятельно участвуя в судьбе своей страны.

Выйдя на оживленную улицу, Наталья подумала о том, как отнесется Джулиан к новостям, о которых она ему напишет.

«Мерседес» с шофером ждал ее, и, пересекая тротуар, она нахмурилась. Джулиан, конечно, будет недоволен. Когда шофер с трудом вылез из-за руля и открыл для нее ближайшую заднюю дверцу, Наталья решила, что лучше всего ей не писать во Францию о своем знакомстве с Никитой и о предстоящем участии в работе Югославянского комитета.