Золотая гондола - Барбара Картленд Страница 50

– Это было жестоко, жестоко...

– Вполне с вами согласен. У меня нет ни капли жалости или сочувствия к самоубийцам. У его матери сердце разрывается от горя, его сестра в шоке, и все в доме рыдают. Если я и встречал когда-либо самолюбивого, бессердечного молодого человека, совсем не думающего о тех, кому он был дорог, то это был маркиз. Мне жаль только, что его уже нет в живых и я не могу, преподать ему хороший урок.

– Не продолжайте! – взмолилась Паолина. – Это не к добру – говорить так о мертвых.

– Меня это не заботит, – отрезал сэр Харвей. – Если вам угодно знать мое мнение, то это был трусливый поступок со стороны малодушного человека, у которого не хватило смелости принять жизнь такой, как она есть. Это лишний раз показывает, до чего порой доводит людей страсть к деньгам.

– Но при чем здесь деньги? – спросила изумленная Паолина.

На лице сэра Харвея появилась мрачная усмешка.

– За сегодняшнее утро мне удалось узнать немало любопытного. У маркиза не было собственного состояния. Он жил в богатстве и роскоши, наслаждаясь всеми преимуществами, которые давало ему его высокое положение, и при этом едва ли не каждый цехин принадлежал его несчастной, безумной жене.

– Так вот почему он не мог с нею развестись! – воскликнула Паолина.

– Конечно, это было главной причиной, – отозвался сэр Харвей. – Хотя все в этом семействе горды, как сам сатана.

– Значит, у графини тоже нет денег.

Паолина не могла сдержать любопытства, но в глазах ее вдруг вспыхнул огонек, а голос заметно оживился.

– Я никогда и не предполагал, что они у нее есть, – ответил сэр Харвей.

– Но я думала, что... она, возможно, собирается... выйти за вас замуж и вы... согласитесь, – запинаясь, выговорила Паолина.

– Так вот что вы себе вообразили, – заметил он. – Вы ошибались. Графиня не хотела связывать себя брачными обязательствами – хотя, возможно, она и приняла бы мое предложение, если бы мне удалось убедить ее в том, что я достаточно богат. Нет, она просто намеревалась сделать меня своим кавалером. У каждой знатной дамы в Венеции есть, как вам известно, официальный поклонник, который находится рядом с ней с раннего утра до позднего вечера, ухаживает за ней, выполняет малейшие ее желания и берет на себя все те обязанности, которые претят ее мужу. По сути, он значит в ее жизни гораздо больше, чем законный супруг.

– Я уже заметила, что каждую венецианскую аристократку обязательно сопровождает мужчина, – сказала Паолина. – Но мне казалось, что большинство из них – их мужья.

– Ни одна истинная венецианка не станет волноваться из-за своего мужа, – ответил сэр Харвей. – Те молодые люди, которых вы всегда встречаете рядом с ними, и есть их кавалеры. Но я почему-то уверен, что не гожусь на роль салонного ухажера.

Слова его сопровождались язвительной усмешкой, и Паолина вдруг осознала, что весь мир вокруг был залит солнечным светом.

– Так вот что ей было нужно от вас! – воскликнула она.

– Должен признаться, я был удивлен, когда узнал о том положении, в котором оказалась семья маркиза, – задумчиво произнес сэр Харвей. – Сейчас их в основном заботит лишь то, смогут ли они по-прежнему тратить деньги бедной девушки и после смерти маркиза. Если нет, им придется распрощаться со своим палаццо и с большей частью других удовольствий.

Почему-то это не имело больше значения для Паолины. Девушке было искренне жаль маркиза, она чувствовала горечь из-за того, что у него хватило безрассудства покончить с собой, когда он был еще так молод и полон сил, однако на душе у нее было не столь тяжело после того, как она поняла, что сэр Харвей на самом деле не проявлял интереса к графине. Она посмотрела на него и затем, встав со своего места, произнесла:

– Я рада, так рада... Я боялась, что вы женитесь на графине и тогда я вам буду уже не нужна.

Он положил ей руку на плечо нежным, непринужденным жестом, словно любящий брат.

– Какое же вы еще дитя, – улыбнулся он, – с вашими фантазиями и пустыми страхами. – Сейчас меня беспокоит лишь то, как поскорее устроить ваш брак.

От прикосновения его руки она оцепенела. В приливе облегчения девушка почти забыла, что ей следовало принимать в расчет еще и графа.

– А вдруг о случившемся станет известно всей Венеции? – спросила она.

– Кое-что непременно выйдет наружу, – заметил сэр Харвей равнодушным тоном. – Ничего нельзя утаить от длинных языков злобных старух и женоподобных стариков. Но скандала не будет. Мы всегда сможем все отрицать, и я уверен, что графиня и ее мать поступят так же. Они не допустят, чтобы семья маркизы узнала о том, что ее муж был влюблен в другую женщину, и в особенности о том, что он покончил с собой из-за безнадежной страсти к ней.

Паолина закрыла руками лицо.

– Все это так ужасно, – пробормотала она. – У меня нет сил думать об этом. Еще вчера вечером маркиз был жив, разговаривал со мной, признавался мне в своей большой любви. А теперь он умер!

– Забудьте о нем, – коротко произнес сэр Харвей. – В это самое мгновение столько людей умирают на полях сражений, тонут в море или отдают свои жизни в стремлении разными путями сделать наш мир более совершенным. Мы не можем терзаться попусту из-за юного глупца, который настолько мало дорожил своей жизнью, что готов был расстаться с нею из-за минутной прихоти. Забудьте о нем.

– Я попытаюсь, – ответила Паолина. – Но для меня это будет нелегко.

Она подобрала камелии, выпавшие из ее рук на пол.

– Было очень мило со стороны графини прислать их мне. При подобных обстоятельствах вряд ли я могла бы быть столь же великодушной.

– Да, это было благородным жестом, – подтвердил сэр Харвей тоном, который заставил Паолину взглянуть на него с подозрением.

– Вы дали ей этот совет, – произнесла она слегка укоризненно. – Вы предложили ей послать мне цветы, чтобы помочь мне воспрянуть духом.

– Вам не следует искать во всем тайные мотивы, – уклончиво ответил сэр Харвей, коротко рассмеявшись, хотя и несколько принужденно.

– Вы хотели избавить меня от лишних переживаний, – мягко произнесла Паолина. – Спасибо вам. Вы были очень добры ко мне. Я никогда этого не забуду.

Он снова рассмеялся, пожав плечами. Девушка поняла, что он был смущен ее изъявлениями признательности, и ничего больше не сказала.

– Сейчас нам надо решить, как провести остаток дня, – произнес сэр Харвей уже совсем иным тоном, властным и не терпящим возражений. – Карнавал все еще в полном разгаре. Мы можем полюбоваться из окна регатой, и, вероятно, было бы неплохо пригласить сюда кое-кого из знакомых. Мы не должны делать вид, будто обеспокоены тем, какой нам окажут прием – в сущности, так как маркиз для нас ничего не значил, нам даже незачем выглядеть удрученными из-за его безвременной кончины.