Ангелы - Мэриан Кайз Страница 50

Наверное, все из-за этих разговоров о любви, но в ту ночь мне приснился Сон. Этот сон мне снился снова и снова, лет с восемнадцати, примерно раз в год, а может, реже, и всегда он был практически одинаков. Я вижу на оживленной улице Шэя Делани. Начинаю бежать, расталкивая всех локтями, чтобы догнать его. В давке жаждущих попасть на январскую распродажу я вижу его спину. Он все удаляется от меня. Я пытаюсь идти быстрее, но все больше людей преграждают мне дорогу, путаются под ногами, ставят подножки, становятся у меня на пути. До тех пор пока Шэй не теряется из виду.

Обычно я просыпалась от распиравшего меня желания, мечтая о былой любви, и злилась на Гарва. Весь следующий день эти ощущения окутывали меня, как похмелье. И только когда они таяли, я начинала волноваться. Я и думать не думала о Шэе целый год, но эти сны… Значат ли они, что я все еще люблю его? И что не люблю Гарва?

Утешение пришло неожиданным образом, когда лет восемь-девять назад я смотрела какую-то научно-популярную программу. Она была посвящена взаимодействию Солнца и Земли. Там говорилось, что даже в середине зимы, когда наша половина Земли отвернута от Солнца, притяжение все равно очень сильное, мы тянемся к Солнцу. И иногда холодная половина Земли слегка изменяет свое положение, поэтому в середине февраля может быть безумно тепло и солнечно.

Может, я что-то не так поняла, потому что, когда я хорошенько над этим подумала, все равно решила, что объяснение выглядело довольно бессмысленным. Но мне оно послужило утешением. Камень свалился с моих плеч, и я поняла, что, разумеется, я люблю Гарва. Просто меня иногда тянет к Шэю, но это ровным счетом ничего не значит.

В ту ночь мне приснился другой сон. Вначале был Шэй, и я бежала за ним, но в какой-то момент он превратился в Гарва. И я мчалась за Гарвом так же, как раньше за Шэем. И так важно было догнать его. Я просто умирала от нежности и любви. Это было чудесное ощущение, у меня кружилась голова и как будто выросли крылья. Так я чувствовала себя, когда мы только-только влюбились друг в друга. Я помнила это так четко. Но он ускользал в этой толпе, а ноги не слушались меня, так что я потеряла его из виду. И проснулась в слезах. Я оплакивала все потери прошедших лет.

На кухоньке, залитой солнечным светом, я обнаружила проснувшуюся и энергичную Эмили.

– Я не сплю с шести часов, – заявила она. – Все жду, когда же зазвонит этот чертов телефон!

Ах да, новости после презентации. Мой сон еще был со мной, поэтому мне было трудновато ориентироваться в действительности. Я была как плохо настроенное радио, которое ловит сразу две частоты. Одна звучит громко и ясно, вторая, более душевная, едва слышна на заднем фоне.

– Но сейчас только девять. – Я решила, что правильно будет сказать именно это. – Вряд ли они уже на работе.

– Бездельники, ленивые ублюдки! Как бы то ни было, у Морта есть домашний телефон Дэвида, так что если бы он хотел, то мог бы позвонить ему вчера вечером или сегодня утром. Каждая секунда без новостей – еще один гвоздь в крышку гроба.

– Ты излишне драматизируешь! А кофе есть?

Две кружки крепкого кофе уничтожили призраков, летавших вокруг моей души, и мне удалось лучше сфокусироваться на происходящем.

– Дом выглядит прекрасно, если учесть, что вчера вечером тут тридцать человек напивались до поросячьего визга. Так и не скажешь.

– Ага, – согласилась Эмили. – Если не считать сувенирчика на нашем диване.

Господи? Неужели прожгли-таки сигаретой? Или кого-то вырвало? Неужели кто-то был настолько пьян. Хотя, позвольте, не могло ли это быть результатом булимии?

– Хуже, – прервала мои размышления Эмили. – Это Итан. Не могу понять, как мы не заметили его вчера. Я уже попыталась разбудить его, но он нарычал на меня, как бешеная собака. Козел!

Так и есть. На диване свернулся калачиком Итан. В руках зажат перочинный нож, на черепе проступила утренняя щетина. Во сне его козлинобородое, украшенное пирсингом лицо казалось милым.

– Парню пора домой, побрить башку. Пни его! – потребовала Эмили.

– Может, мы просто потрясем его за плечо?

– Пнуть прикольнее!

– Ладно. – Я слегка ударила его по голени, но он только перевернулся и пробормотал, что сейчас прибьет мою гребаную голову к столу.

Я вопросительно взглянула на Эмили.

– Лучше пока не будем его трогать, – решили мы. – Пареньку надо выспаться. А мы выпьем еще кофейку.

И поперлись обратно на кухню.

На холодильнике стояла початая бутылка белого вина, которую мы проглядели вчера во время ночной уборки. Я заметила, что пробка все еще насажена на штопор. Можно снова заткнуть бутылку.

– Дай-ка мне масло!

Эмили пристально посмотрела на меня, а потом приволокла бутылку с маслом. Я посмотрела на нее и поняла свою промашку. И тут Эмили подвергла меня опросу с целью выяснить, все ли у меня дома.

– Так зачем тебе нужно было масло? Хотела поджарить себе мюсли?

– Нет, вообще-то я хотела попросить тебя дать мне штопор.

– Но ты же не это сказала. Ты сказала «масло». Хотя крыша у меня реально поехала, но обсуждать это настроения не было.

Я хотела соврать. Было бы несложно убедить ее, она уже и так практически поверила, но это было бы невежливо.

– Это просто слово. Мы с Гарвом так говорили, – объяснила я смущенно. – Когда мы открывали бутылку с вином, то называли это «открыть как по маслу», соответственно штопор именовался «масло». Извини, я забыла.

– Так вот почему ты каждый вечер выдавливаешь пасту на мою зубную щетку? Это тоже ваша с Гарвом традиция?

– Чт-т-т-о? – Я аж заикаться начала.

– Каждый божий день с тех пор, как ты приехала, – терпеливо сказала Эмили. – После того как ты ложишься спать, я иду в ванную, и там меня ждет щетка с пастой на ней. Если это не ты делаешь, то кто же?

Пришлось признаться.

– Я. Но я даже не понимала, что делаю это. Невероятно.

– Это ваша с Гарвом традиция?

– Ага. Тот, кто первым шел спать, выдавливал пасту на щетку другого.

– Это самое трогательное, что я когда-либо слышала, – просияла Эмили, но, увидев выражение моего лица, тут же прикусила язык.