Сад Персефоны - Нэн Эскуит Страница 50

— Рауль знает о моих чувствах, потому что он уже делал мне предложение раньше, и не однажды. Но мои мысли были всегда полны Полом. Рауль говорит, что, когда я уеду отсюда, я изменюсь, найду другую любовь. И я думаю, что это может оказаться правдой. Я хочу забыть о Меленусе и обо всем, что здесь произошло. И так, со временем, я забуду о Поле. — Она посмотрела на меня, и глаза ее, встретившие мой взгляд, были странно печальными. — Ты действительно подходишь Полу. Ты будешь ему под стать, а я никогда бы такой не стала.

Я почувствовала, что на глаза набегают слезы.

— Пожалуйста, Леда, будь счастлива! Я не перенесу, если ты будешь печальной!

— Я постараюсь, Стейси. Прощай. Мы — друзья.

— Навсегда, — сказала я, наклонилась и поцеловала ее худую щеку. — Мы когда-нибудь встретимся снова, я надеюсь.

В голове царила суматоха, мысли разбегались, пока я спускалась вниз по ступеням. Я испытывала чувство невыразимого облегчения, потому что Леда освободила меня и Пола. Но очень беспокоилась о ней, надеясь от всего сердца, что она поправится и найдет свое счастье с Раулем. Он знал все о ее хрупком здоровье, о ее шансах на будущее и все же хотел жениться на ней; не потому, что ему было ее жалко или он испытывал какое-то чувство долга, а потому что он действительно любил ее. Потом мои мысли обратились к Василису и моему страху перед ним.

Как будто король демонов, вызванный произнесенным заклинанием, он открыл дверь своего кабинета и появился на пороге. Стоял и ждал, когда я подойду, не оставляя никакой возможности избежать встречи с ним.

— Ты навещала Леду? Ну, как она?

Я ответила кратко:

— Мне кажется, ей много лучше.

Он кивнул:

— Она уедет завтра.

Я не знала, известно ли ему о намерении девушки не возвращаться и о том, что они с Раулем собираются пожениться. Когда я встретила мрачный взгляд свекра, я подумала, что тоже хотела бы навсегда покинуть остров, что даже мысль остаться на Меленусе под давлением Василиса, пусть и с Полом, пугала меня. Он будет присутствовать постоянно, все время воздействовать на нашу жизнь. Он будет стремиться руководить нами и, уж конечно, руководить Ники.

Я невольно содрогнулась. Даже если он физически не причинил вреда Леде, даже если ее падение было случайным, все же его намерение было ясным. Как она сказала? «Я посмотрела в его глаза и увидела, что он ненавидит меня». Василис ненавидел Леду, потому что она служила препятствием осуществлению его планов и, таким образом, превращалась из нежного опекаемого существа, которое он любил, в кого-то, во что-то, что можно заставить служить своим целям любой ценой.

— А ты? — продолжал он. — Когда ты собираешься уехать от нас? — Его голос прозвучал иронически, будто бы говоря: «Теперь все, как ты знаешь, стало по-другому».

Я замялась:

— Я не уверена. На следующей неделе, если это будет удобно.

Одна черная бровь вопросительно поднялась.

— Может быть, после того, как ты повидаешься с Полом?

— Да.

— Он вернется завтра или послезавтра. Возможно, он заставит тебя изменить твое решение.

Я не ответила. Василис коротко кивнул мне и вернулся в кабинет. Дверь за ним захлопнулась со стуком.

На следующее утро Леда в сопровождении Рауля и сиделки была отнесена вниз на носилках, а потом в лифте, который снова работал, ее спустили к ожидавшей у самой кромки воды шлюпке. Шлюпка доставила ее к «Океанису», стоявшему на якоре недалеко от берега. Ники и я сопровождали их вниз, стояли на скалистой террасе, наблюдая за тем, как яхта медленно отчаливала от берега и уходила в море, и махали им на прощанье руками.

День прошел спокойно, как обычно. Мы плавали и загорали. Вилла казалась очень пустой. Василис не спустился к обеду, присутствовал только мистер Панаидис, чтобы составить компанию мне и Ники. После сиесты мы пошли в конюшню и кормили лошадей, Ники катался на маленьком сером ослике, который был приобретен специально для него, а я шагала рядом, занятая своими мыслями.

Мне хотелось навестить Марию, но я боялась уйти с виллы: а вдруг вернется Пол? В тот день он не вернулся. Весь следующий день я провела на обрыве, ожидая, что «Хаски» вот-вот появится над островом и его серебристые крылья сверкнут на солнце, как бывало раньше. Но самолетик не появлялся. Не раз мне казалось, что я слышу, как подъезжает машина; но это был всего лишь Петрос, возивший Василиса на аэродром — проведать, как там идут дела. Или грузовик из Тивиттоса с продуктами.

В этот вечер, уложив Ники спать, я вышла в сад. Прошлась по аллее кипарисов и мимо фонтана к статуе, остановилась подле нее, глядя вниз, на ступени. Все повреждения, нанесенные штормом, были устранены, каменные ступени подметены, растения приведены в порядок или заменены новыми. Маленькие горшочки или вазочки, наполненные цветами, стояли там и тут, чтобы заполнить пустые места на клумбах, образовавшиеся на месте вырванных с корнем кустиков.

Все было прекрасно, но по-иному, более спокойно. Цвет и буйство растительности ушли до следующей весны.

Я посмотрела на море, казавшееся персиковым в вечернем свете, и почувствовала, как у меня сжалось сердце. «Этот золотой мир, — подумала я, — как я смогу покинуть его?» И все же я знала, что мир и спокойствие здесь были миражом, что на вилле обитали темные силы — жестокость и амбиция жестокой власти. Василис. Даже чтобы быть с Полом, которого любила, я не могла уступить Ники этой тирании. Поэтому я немного страшилась того момента, когда вернется Пол и я должна буду ему сказать, что не могу остаться на Меленусе.

Я взобралась на верхнюю ступеньку, глядя на закат, на море, цвет которого перешел из золотистого в розовый. Внезапно за спиной раздались шаги, и голос Пола произнес:

— Я знал, что найду тебя здесь. — Он подошел и взял меня за руку, притянул к себе и заключил в объятия, произнеся будто бы со вздохом:

— О, Стейси, это было слишком долго!

В следующее мгновение он прижался губами к моим губам, и все сомнения испарились, едва я уступила этому поцелую, словно охваченная голодом. Поцелуй подтвердил все, что было до сих пор, и предсказал радость, которую мы сможем пережить в будущем. В этом долгом, захватившем дыхание поцелуе мы посвящали наши жизни друг другу.

Наконец мы оторвались друг от друга, и Пол сказал, едва сдерживаясь от волнения:

— Леда уехала. Я видел ее и провожал сегодня утром на самолет. Вчера вечером яхта причалила в Пирее. Ночь они провели на борту, а утром отправились в аэропорт, где я ждал их, чтобы попрощаться.

— Она сказала тебе о себе и о Рауле?

Он кивнул, нахмурясь:

— Да. Странно, как все обернулось. Я думаю, они будут счастливы. Рауль будет о ней заботиться; она в этом нуждается. Но что заставило ее так внезапно изменить свое решение? Я чувствую, что это каким-то образом связано с этим несчастным случаем.