Любовный компромисс - Ханна Хауэлл Страница 5

— Идем в Сан-Луис-Вэли.

Клауд тихонько рассмеялся.

— Не пойму, что тут смешного?

— Просто я вспомнил, что ответил мне ваш малыш, когда я задал ему тот же вопрос. Он сказал: «Сэндли». К тому же вы идете не в ту сторону.

— Чепуха! — не терпящим возражений тоном отрезала Эмили. — Я иду на запад.

— Верно. А Сан-Луис-Вэли находится на юге, и ехать до него несколько недель.

У Эмили упало сердце. Можно себе представить, сколько придется идти туда пешком. Она как-то сумела убедить себя, что стоит только им с Торнтоном добраться до гор, и с ними все будет в порядке. Теперь ей ужасно хотелось заплакать, однако проклятая гордость, присущая всем янки, не позволяла выказать слабость перед совершенно незнакомым человеком.

Клауд с интересом наблюдал за попытками девушки взять себя в руки. Она гордо вскинула голову, и жест этот показался ему настолько забавным и в то же время решительным, что он не мог не восхититься ее мужеством. Девчонка определенно не собиралась подавать вид, насколько ей больно, и Клауд мог это только приветствовать.

— Значит, я не прошла еще и половины пути.

— Все зависит от того, откуда вы вышли.

— Вообще-то из Бостона, но пешком идем только два дня.

— С вами что-то случилось?

— Индейцы напали на обоз. Они убили всех.

Теперь Клауд понимал, почему ее мучают по ночам кошмары.

— А как спаслись вы и этот мальчуган?

— Меня в тот момент не было в лагере, а почему индейцы пощадили Торнтона, я не знаю. Он так толком мне ничего и не рассказал.

— Папа спрятал меня в яме, — неожиданно подал голос малыш. — Сказал, что я должен сидеть, пока все не кончится. Я и сидел.

Эмили едва не разрыдалась: слишком свежа была боль утраты. Сколько погибло друзей! Она вспомнила родителей Торнтона, молодую чету Сиерсов. Они так надеялись поскорее начать новую жизнь, строили грандиозные планы…

— Мне очень жаль, мэм, — сочувственно проговорил Клауд. — И сколько их было?

— Почти двадцать человек.

Эмили взглянула на свои ладони. Они все еще саднили оттого, что пришлось копать столько могил.

— Потом вы взяли мальчика и отправились на запад.

— Да. Через два дня.

— А почему не сразу?

— Потому что мне пришлось хоронить убитых. Это была нелегкая работа от рассвета до заката.

— Вы похоронили всех? — тихо спросил Клауд. Эмили поняла, что он удивлен.

— Двадцать могил мне бы вырыть было не под силу. Я подумала, что ничего плохого не случится, если родственников я положу вместе.

Она передернула плечами.

— Ну что за глупость, черт побери! — Клауд бросил на нее осуждающий взгляд.

— Я поступила по-христиански, сэр. А что еще мне было делать? — Эмили почувствовала, как ее охватывает злость. — Оставить на съедение шакалам?

— Вот именно.

Заметив, что Эмили с ужасом смотрит на него, Клауд безжалостно продолжил:

— Послушайте, глупая вы женщина. Как вы считаете, что подумают индейцы, если снова вернутся на то место, где они напали на ваш обоз?

— А зачем им возвращаться? Что им там делать? Они и так всех поубивали.

— Может, они будут просто проезжать мимо. Откуда, черт побери, я знаю? Увидят могилы и поймут, что прикончили не всех.

Эмили почувствовала, как кровь отхлынула у нее от лица.

— Разве это имеет значение?

— Еще какое! Они непременно отправятся вас искать — им ведь невдомек, что выжили лишь глупая женщина и ребенок. Индейцы никого не оставляют в живых, детка, запомните это.

Глубоко вдохнув, чтобы унять охвативший ее страх, Эмили все же продолжала настаивать на своем:

— И все-таки я должна была их похоронить…

— Расскажите это индейцам. Очень может быть, что они уже идут по вашему следу, только делают это так осторожно, что вам и невдомек.

Эмили прекрасно понимала, что здесь, на равнине, она беспомощна, словно слепой котенок, но ее возмутило то, как Райдер разговаривал с ней. Он мог бы учесть, что она приехала в эти края с востока, и похвалить за то, что ей удалось похоронить убитых, и не насмехаться над ней. Вместо этого он обращается с ней как с непроходимой тупицей, у которой в голове всего одна извилина. Волна гнева поднялась в груди Эмили, однако Клауд, словно ничего не замечая, продолжал гнуть свое:

— Вы идете по равнине так спокойно, будто совершаете воскресную прогулку; удивительно, как это индейцы до сих пор не сняли с вас скальп!

— А что я, по-вашему, должна делать? Ползти до гор на животе?

— Неплохая идея, черт побери.

— Перестаньте чертыхаться!

— Послушай, ты, маленькая дурочка! У тебя соображения нет ни на грош! Ты даже не пытаешься хоть как-то спрятаться, а на ночь разводишь костер словно специально для того, чтобы тебя получше было видно.

— Так вы за мной следили? — ахнула Эмили.

— А то как же! Какой дурак пропустит такое очаровательное зрелище.

Эмили замахнулась рукой, собираясь влепить Клауду пощечину, но он, перехватив руку, рывком притянул ее к себе, да так неожиданно, что она против воли оказалась у него на коленях. Попытка вырваться ни к чему не привела: Клауд и не думал ее отпускать. В конце концов Эмили поняла, что всякое сопротивление бесполезно, и перестала бороться.

Клауд, прищурившись, смотрел на девушку, теперь смирно лежавшую у него на коленях: она, без сомнения, была вне себя от гнева, полная грудь ее порывисто вздымалась. На этот раз он не стал противиться желанию запустить руку в тяжелые пряди ее волос, мягкие, будто шелк.

— Я следил за тобой много часов подряд, детка, но ты меня так и не заметила. Ты вообще не замечала опасности.

— И что бы я могла сделать, если бы вдруг заметила ее?

— По крайней мере попытаться спастись бегством. Но нет, тебе такое в голову не приходило! Ты таращилась на горы и шла вперед с ослиным упорством, ничуть не лучшим, чем у твоего треклятого мула.

— Спасибо за науку. Я обдумаю все, что вы мне сказали, — холодно проговорила Эмили. — А теперь не могли бы вы меня отпустить?

— Пока нет. — Клауд покрепче ухватил ее волосы и приблизил к ней свое лицо.

Эмили вся напряглась, но он так крепко держал ее, что ей ничего не оставалось, как только покориться его желанию.

— Отпустите меня, — хрипло проговорила она.

— Нет уж, подожди, — Он приблизил свои губы к ее губам.

Эмили решила не разжимать губ, но как только Клауд властно накрыл их своим ртом, поняла, что сделать это будет нелегко. Несмотря на суровую линию рта, губы Клауда оказались теплыми и мягкими. Эмили почувствовала, как помимо воли губы ее начинают приоткрываться, а по телу растекается блаженное тепло. Но самым страшным было то, что она совершенно не могла сопротивляться незнакомцу.