Пойми и прости - Дж. П. Моннингер Страница 5

Я принесла заказ в свой вагон. Обе мои руки были заняты, так что это оказалось намного сложнее, чем можно представить. Я остановилась рядом с Джеком в надежде разбудить его взглядом. И это сработало. Может быть, он почувствовал мое присутствие? Не знаю, но, увидев меня, он улыбнулся, и это была милая, невинная улыбка. Так улыбаются лишь маме на десятый день рождения.

— Я взяла тебе кофе, — сказала я. — Это наименьшее, что я могла сделать, учитывая твою жалкую жизнь.

— Позволь мне встать.

Я отошла и подождала. Он медленно отстегнулся и соскользнул вниз. Впервые мы вот так стояли рядом. Мне до ужаса льстило то, насколько он больше меня. Огромные плечи, мышцы… Стена, а не мужчина.

— Можем выйти в тамбур, — сказал он, складывая спальный мешок. — Жалкий, бездарный вермонтский мальчишка с небольшим имуществом не прочь подышать свежим воздухом.

Я кивнула:

— Ты такой и есть. Печально, но факт.

Он закончил возиться со спальным мешком и взял свой кофе. Следуя за ним до тамбура, я размышляла, считается ли мой жест знаком внимания.

5

— Прости, что вел себя как придурок, — сказал он. — Я иногда перебарщиваю.

— С женщинами?

— Наверное.

— А вообще ты любишь хвастаться?

— Только если рядом есть девушки, красивые, как ты.

— Как давно ты придумал эту фразу?

— Не так давно. Что, если я действительно так думаю? Может, я правда считаю тебя красивой. Вот какого ты роста?

— Метр шестьдесят восемь.

— Ты знала, что это идеальный рост? Воздушные гимнасты примерно такого же роста. Человек-ядро тоже. Да, люди, которыми стреляют из пушки… Ровно метр и шестьдесят восемь сантиметров.

— Ты это только что выдумал.

— Это известный факт. Все об этом знают. Если ты захочешь устроиться на работу на карнавале, на собеседовании такой вопрос зададут тебе первым. Даже укротители львов примерно такого же роста.

— Ты работал в цирке?

— Конечно.

— Но ты намного выше.

— Женщинам нужно быть метр шестьдесят восемь. Рост мужчины неважен, особенно если он работает за кулисами. Этим я и занимался. Я в основном зазывал людей бросать мячи в бутылки. Простой уличный зазывала.

— Не верю ни единому твоему слову.

— И… и однажды меня укусил лев. Наверное, ты снова не поверишь. Прямо в бедро. В мясистую часть. Я тогда спал, когда она появилась из ниоткуда — львица по кличке Конфетка. Она славилась скверным характером, но у меня никогда не было проблем с Конфеткой. Она виновато смотрела на меня, словно хотела извиниться, но это у нее в крови, в конце концов. Я был всего лишь ночным перекусом.

— У тебя талант выдумывать на ходу, только вот меня надолго не хватит.

Он пожал плечами и сделал глоток латте. Мы стояли между двумя вагонами и смотрели друг на друга, опершись на противоположные стенки. Рельсы, казалось, летели у нас под ногами, а в воздухе витал неясный аромат сенокосных угодий, золы, возможно, дождя и механический запах мотора.

— Я часто думаю о том, почему Конфетка отпустила меня. Эта мысль прямо преследует меня.

— Может, ты невкусный. Это случилось в Вермонте?

— Я был в Стамбуле. Длинная история. Прости. Я нервничаю, когда слишком много болтаю. Или слишком сильно стараюсь. Иногда я не могу остановиться, вот как сейчас. Мой существенный недостаток.

— Я бы не стала называть этот недостаток существенным. Просто недостаток.

— А я надеялся, что ты назовешь меня байроническим героем.

— Думаю, если ты на это надеешься, то ты уже не байронический герой. Ipso facto.

Он взглянул на меня и отпил еще немного. Кофе был не особо вкусным.

— Ipso facto? — спросил он. — Латынь для большей важности?

— В силу самого факта. Враг моего врага ipso facto мой друг.

— Ты отличница, да?

— А если и да, то что здесь плохого?

— Лишь то, что ты любишь выслужиться. Именно поэтому пользуешься календарем от «Смитсон». У тебя хоть когда-то были оценки ниже пятерки? Конечно, не считая уроков физкультуры.

— Думаешь, я не способна получить пятерку по физкультуре?

— Думаю, что тебя всегда звали играть в вышибалу, чтобы побросать тебе в голову мячом, ведь ты такая отличница. Ipso facto.

— Ты всегда все обо всех знаешь? Или только обо мне?

— О, я знаю тебя. Ты типичная староста. Та, которая всегда украшает спортзал к дискотеке. Девочка на лестнице. Девочка с лентами.

— А ты лодырь и эгоист, который живет в своем маленьком мирке.

— Мне нравится. Живет в своем маленьком мирке. Видишь? У тебя талант.

— О, слава богу. Я бы зачахла без твоего одобрения.

Он посмотрел на меня из-за стакана и улыбнулся.

— А какой у тебя недостаток? — спросил он. — Существенный или наоборот?

— Почему я должна говорить тебе?

— Потому что мы в поезде, едем в Амстердам. Нам нужно говорить о чем-то. Тебя дико тянет ко мне, так что наше общение можно назвать флиртом, хоть ты ни за что в этом не признаешься.

— А ты не страдаешь от недостатка уверенности в себе, правда?

— Дело в том, что меня тоже дико тянет к тебе. К тому же когда наши взгляды встречаются, они задерживаются на какое-то время. Знаешь, что я имею в виду? Ты знаешь, Хезер из Северного леса.

Я покачала головой. Он был прав во всем. И меня выводило из себя, что он прекрасно осознавал свою правоту.

— Твой недостаток, помнишь? — спросил он. — Я от тебя не отстану. Это еще один мой минус. Я иногда слишком настойчив.

— Мой недостаток сложно описать словами.

— Попробуй.

Я сделала глубокий вдох. Любопытно, почему иногда нам так хочется признаваться в самых сокровенных секретах незнакомцам в поездах? Так или иначе, я продолжила:

— Когда я поднимаю голову вверх и вижу самолет, я всегда надеюсь, что он вот-вот упадет. Тотчас. Не знаю, хочу ли я этого на самом деле, может, это моя извращенная фантазия, но именно этого я всегда жду. Я представляю, как нахожу разбитый самолет где-нибудь на лугу и спасаю людям жизни.

— Это не изъян. Это психоз. Тебе нужна помощь. Обратись к специалисту.

Я сделала глоток кофе. Поезд громко загремел, проезжая какую-то эстакаду.

— А когда невеста идет к алтарю, — продолжила я, — мне всегда хочется, чтобы она споткнулась. Мама никогда не разрешала мне сидеть с краю, потому что боялась, что я выставлю ногу в проход.

— Ты уже когда-нибудь так делала?