Барон. В плену твоих чар - Джоанна Шуп Страница 5

Эйва с трудом поднялась по ступеням крыльца. Всю дорогу от театра она прошла пешком. Свежий вечерний воздух и физическая нагрузка помогали ей развеяться. Не говоря уже о том, что таким образом она экономила на проезде.

Интересно, существуют ли мужчины более неприятные, чем Уилл Слоан?

В моем мире… Я не отстану, пока вы не оставите Джона Беннетта в покое… Я живу на Вашингтон-сквер… Эйва вставила ключ в замок и со злостью повернула его. Господи, этот Слоан именно такой, каким она его себе и представляла – напыщенный, властолюбивый, уверенный в своей избранности.

Но ведь это не все, что ты о нем думаешь.

Ну ладно, это правда. Мужчина с его положением не имеет права быть таким красивым, а Слоан был чертовски красив. Однако подобные мысли не могли принести ничего, кроме неприятностей.

Войдя в подъезд, Эйва стала подниматься на третий этаж. Ступеньки противно скрипели под ее усталыми ногами. Денег, которые она заплатила за квартиру, хватит меньше чем на неделю. Нужно будет прикинуть, сколько ее братья и сестра смогут внести в этом месяце. Их вклад всегда менялся и зависел от того, сколько было работы на фабрике, не заболел ли кто-нибудь из них, не было ли праздников и так далее. Эйва почти всегда платила за квартиру сама. Она могла бы взять недостающую сумму из своих сбережений, но предпочитала этого не делать. Если понадобится, следующие несколько дней она обойдется без обеда. Чтобы сберечь деньги, нужно перестать их тратить.

Благодаря мадам Золикофф их семья могла позволить себе вполне пристойную жизнь. Тут определенно было лучше, чем в южной части Манхэттена, где они росли. Эйва могла покупать братьям и сестре одежду, обувь, еду. Они все ходили в чистом и имели крышу над головой. Четырнадцать месяцев тому назад ей удалось перевезти их сюда из ветхого многоквартирного дома в нижнем Ист-Сайде – подвиг, который не смогли совершить их покойные родители.

Более того – Эйва еще и откладывала деньги на будущее. Уже очень скоро она выдернет семью из этой забытой Богом дыры и увезет в прекрасное место – на природу, на простор. Ее братья и сестра смогут расти там… как дети, а не как рабы, которых перегружают, которым недоплачивают и с которыми обращаются не лучше, чем с бродячими собаками. Они смогут избежать ошибок, которые в свое время допустила она.

И поэтому нет, мистер Слоан, я не сдамся. Только не теперь, когда цель уже так близка.

Эйва открыла дверь, вошла в квартиру и поставила саквояж на пол. В нос ей ударил насыщенный запах картофельного супа, и женщина увидела Тома и Мэри: они сидели за столом и ели.

– Добрый вечер. – Эйва закрыла дверь на засов и расстегнула пальто. – Вы ужинаете супом, который я приготовила?

Ее тринадцатилетняя сестра кивнула; плечи девочки были устало опущены.

– Он очень вкусный. Спасибо, Эйва.

Мэри работала отделочницей на швейной фабрике в Ладлоу. Ее задачей было вручную подправлять готовую продукцию, нанося последние штрихи. Хотя эта работа была монотонной и изматывающей, она, слава богу, не была опасной.

Пятнадцатилетний Том ничего не сказал – он продолжал сосредоточенно уплетать суп. Эйва понимала, что, скорее всего, он не обедал. Том работал на табачной фабрике в Ривингтоне, неподалеку от того места, где трудилась Мэри.

– А Сэм где?

– Он лежит, – ответила Мэри. – Говорит, что ему нездоровится.

Грудь Эйвы сдавило знакомым узлом дурного предчувствия. Сэм был болезненным ребенком. «Слабая кровь», – часто говорила о нем мать. Эйва понимала, что все это полный вздор, но, как бы там ни было, двенадцатилетний Сэм болел чаще остальных членов их семьи. Она была уверена, что его самочувствие улучшится, когда они уедут из Нью-Йорка и Сэм сможет как следует отдохнуть на свежем воздухе.

Она прошла к спальне мальчиков и постучала в дверь.

– Сэм, дорогой, это Эйва. Можно мне войти?

Послышался приглушенный кашель, и Сэм сказал:

– Да.

Комната была окутана темными тенями. Оставив дверь открытой, Эйва зажгла газовую лампу у постели брата. На кровати под одеялами лежала худенькая фигурка, дрожавшая, несмотря на то что в комнате было тепло.

– Что случилось, Сэм?

– Пришлось уйти с угла. Мне показалось, что я вот-вот потеряю сознание.

Эйва пощупала его лоб, убрав непослушные каштановые волосы.

– У тебя жар, ты весь горишь! Давно это с тобой?

– Со вчерашнего дня, – признался мальчик. – Прости меня, Эйва. Я вынужден был уйти, так и не распродав газеты…

Его голос дрогнул. Стоимость непроданных экземпляров вычиталась из жалованья. Издательства не принимали свой товар назад.

– О, об этом не беспокойся. Главное, чтобы ты выздоровел.

– Завтра я поправлюсь. Должен поправиться. Если я не выйду на угол, его займет кто-то другой.

Этот угол имел для Сэма очень большое значение, поскольку на оживленном перекрестке можно было продать сотню газет вместо десяти. И мальчик изо всех сил старался сохранить за собой это место недалеко от Бродвея и Визи-стрит.

– Ну хорошо, но только если тебе станет лучше. Нельзя рисковать твоим здоровьем. Ты ужинал?

– Нет, я не голоден. Мне хочется спать.

– Я сделаю тебе охлаждающий компресс, и ты должен будешь поесть. А потом можешь поспать.

– Эйва…

– Все, не скулить. – Она подошла к комоду и отыскала там кусок чистой ткани.