Неистощимая - Игорь Тарасевич Страница 5
Неистощимая - Игорь Тарасевич читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
– Бллли-иин, – сказал внутренний голос.
Люди за полицейской шеренгой выкрикивали какую-то хрень и даже подняли на простыне криво написанный лозунг «Сохраним историческое кладбище». Голубович обернулся в тревожном поиске папарацци – профессиональные парарацци блистательно, слава Богу, отсутствовали, и частично взявший себя в руки Голубович собрался было сказать внутреннему голосу, чтобы тот на минуту заткнулся. Напрасно собрался, потому что на самом деле ребят с фотоаппаратами в толпе было не счесть, многие начали фотографировать еще мобильниками и смартфонами – уже через минуту, но тогда, через минуту, Голубович уже широко позировал фотографирующей общественности, потому что Маккорнейл обернулся к нему, веско произнес английскую фразу, и подкатившая Хелен перевела:
– Пэт Маккорнейл является прямым потомком князей Кушаковых-Телепневских.
– Ка-пец, – сказал Голубовичу внутренний голос.
Голубович и сам, без подсказочек, мгновенно прозрел будущее, как пророк, а что? – губернатору приходится, да, приходится, то и дело приходится становиться пророком, иначе не усидишь в кресле и пары дней; да, так, значит, дорогие мои, тут же пророк стал Голубович и прозрел всю напрасную тряхомудию, которую обязательно развернет приехавший англичанин со своей девчонкой-княжной – пустую, пустую тряхомудию, но наверняка заберущую у него, Голубовича, массу времени и еще мульён напрасно сожженных нервных клеточек. Не так и много их осталось, не так и много! Голубович, будучи очень умным и опытным человеком и, как вы уже поняли, дорогие мои, держа внутренний свой голос за верного товарища и друга, мгновенно прозрел будущее. Но, к сожалению, не полностью и не до конца. Единственное, что он понял совершенно точно и бесповоротно, так это одно: денег не будет. Лажа! Лажа!
– Честное слово, Ваня, я ничего не знал. Ну, ей-Богу! – сказал за спиной Никитин. – Я так понял, что сам мужик потомок белоэмигрантов, только и всего. Ну, гадом буду, честное благородное слово! Ну, блин, век воли не видать! Ей-Богу, блин! Ну, блин, ей-Богу!
– Давай, – буркнул внутренний голос, – давай, блин, пошел, чё стоишь, как памятник Ленину?
– Дорогие друзья! – вдохновенно произнес Голубович, поворачиваясь к народу. – С тобой потом, блин, перетрем, старый мудак, – это он в сторону тихонько сказал Никитину. – Дорогие друзья! – Голубович, распахивая руки, двинулся навстречу людям. – Я рад вам сообщить, что в областной администрации принято решение, отменяющее снос исторического кладбища. Кладбище будет очищено под наблюдением общественности и сохранено. – Народ восторженно зашумел. – Снять оцепление! – отнесся губернатор к охранителям. – Что вы, в самом деле! Нет, не было и никогда не будет никаких преград между мною и народом! Здравствуйте, дорогие друзья! Здравствуйте! Я с вами!
Сейчас на Кате была маленькая черная шляпка с черной вуалеткою, закрывающей глаза. Синие ее глаза. Если бы Катя сняла шляпку, глаза стали бы видны и обожгли бы темным светом. Так: синяя «амазонка» [4] с золотыми и серебряными пуговицами, шляпка, которую, на самом-то деле, невозможно было бы снять, потому что она была приколота к волосам, а в руке Катя держала стек. Когда б не отсутствие лошади, можно было бы решить, что мадмуазель вот-вот собирается ехать верхом. Огненно-рыжие Катины волосы, не скрываемые шляпкою, горели на солнце.
– Vous voyez, monsieur, je suis une fille simple… [5] – это ему за то, что начал вдруг на улице громко называть ее княжной. Все princesse да princesse. А он, Красин, ее начал титуловать, потому что она вдруг перекинулась парой слов с двумя незнакомыми ей молодыми людьми в студенческих сюртучках. Те тоже словно бы прохаживались по Невскому и даже, переговоривши с Катею, решили, судя по всему, прохаживаться далее вместе с нею, но, разок встретившись со взглядом молчащего Красина, тут же раскланялись и проследовали вперед. Простая девушка?
– Il est un point discutable [6], – отвечал Красин.
– Regardez de plus près [7], – как всегда, издевалась.
А то он не смотрел. А то он смотрел невнимательно. Возможно ли только взглядом почувствовать гладкость белой, с чуть розоватым налетом, двигающейся при дыхании ее кожи? Вкус ее чуть припухлых, еще, кажется, детских губ? У Красина на шее дернулся кадык; выставил вперед бородку, сглатывая слюну, словно привязанный шнауцер при виде сучки. Сюда бы к ней кавалера в придворном бальном костюме – во фраке и в кюлотах в обтяжку, со шпагою с золотым эфесом, как бы случайно выглядывающим из-под распахнутой полы кафтана – шпага бы сама, как живая, хлопала по голенищам, а треуголку – на отлете, словно кречета на стальной перчатке, на отлете треуголку.
Красин поперхал горлом, будто бы приуготовлялся петь сейчас. Был в cером сюртуке, вряд ли уместном на этакой жаре, и в новых серых полосатых брюках со штрипками, – те жали в паху, – обузил портной. Красин выглядывал бы записным щеголем сейчас, если бы не его полное внутренней силы лицо атлета. Со своей короткой норвежской бороденкой – без усов – Красин точь-в-точь походил на моряка-китобоя. Хотя мы можем сейчас, словно бы от его имени, признаться, дорогие мои, в одной из крайне малочисленных Красинских слабостей – в море его, как многих сильных людей, укачивало даже на небольшой волне, и Красин, обладая столь флибустьерской внешностью, моря вообще не любил, даже вида моря не переносил. Да-с. Но это в сторону, дорогие мои, в сторону.
Вернемся на Невский.
Сейчас на Невском Красин, опомнившись, сорвал с себя котелок, выставил его на отлете, словно ту самую треуголку, выставил, значит, на отлете котелок; трость прижал к карману – чистая выходила шпага у бедра, так что когда Катя протянула руку для поцелуя, – солнечный блеснул браслет, – когда протянула руку, Красин не смог попервоначалу подхватить эту руку и поцеловать – нечем было, руки-то оказались заняты, только губы были свободны. Он сунулся несколько вперед и произвел губами поцелуйный звук – помимо себя, непроизвольно, – будто пуская шагом лошадь. Катя захохотала. Красин выронил и котелок, и трость, прямо на мостовую бухнулся на оба колена, схватил руку ее и поцеловал. И вновь поцеловал. И вновь, в третий раз, поцеловал.
– Assez, c’est assez. Drop [8].
Он поднялся, ничуть не смущенный, потому что сам, дурачась, шута представлял из себя, раз-раз – двумя взмахами почистил колени, поднял котелок, отряхнул и надел, поднял и трость; смотрел теперь чуть прищурясь, насмешливо, словно бы невесть что понимал про стоящую пред ним женщину или как будто видел ее голою сейчас.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии