Заслуженное счастье - Сандра Стеффен Страница 5

Бурке хотелось, чтобы она улыбнулась. Но Лили презрительно сказала:

— И тебе, и Уэссу не мешало бы научиться быть более оригинальными.

Бурке насупился, он заметил на низком столике, прямо перед собой вазу с цветами.

— Страйкер успел отправить тебе цветы?

Лоэтта пожала плечами.

— Похоже, он таскает их из «Бешеной лошади».

— Можно я прочту карточку?

— Не смущайся.

Неряшливым мужским почерком там было написано: «Розы красные, фиалки как на картинке. Дарю тебе эти цветы, но я не поэт».

Он насмешливо фыркнул.

— И ты собираешься замуж за человека, который пишет такие стихи?

В глазах Лоэтты мелькнуло нечто среднее между обидой и досадой.

— Уэсс ковбой, а не писатель.

Бурке покачал головой.

— Что ж, в его послании есть определенная доля искренности.

— Уэсс Страйкер всегда искренен.

Разговор не нравился Бурке. Он пришел, чтобы попытаться объяснить ей, что с ним произошло. А вовсе не обсуждать взаимоотношения Лили с другим мужчиной. Этого ему хотелось меньше всего.

Лили, расхаживая по комнате, говорила:

— Когда я была ребенком, каждый кому не лень издевался и мучил меня. Уэсс, один из немногих, всегда улыбался и относился ко мне по-дружески.

— Давно ты встречаешься со Страйкером?

— Несколько недель, считая сегодняшний день.

— Ты любишь его? — Бурке вдохнул аромат ее духов. Вопрос — «Ты любишь меня?», — который он собирался задать, остался невысказанным.

— Не твое дело, Бурке.

Он пулей пронесся через комнату. Теперь их разделяли только кофейный столик с хилым букетом.

— Может, и не мое, — сказал Бурке, понизив голос. — Но все-таки интересно. Будила ли ты его в полночь нежным шепотом и поцелуем?

Все внутри Лоэтты похолодело, щеки горели. Будь он проклят, что напомнил о ее распущенности тогда, ночью. Будь он проклят за то, что с каждой минутой ее сердце сжимается все сильнее и сильнее. И за тепло внизу живота. Бурке ей безразличен, безразличен, безразличен!

— Наверное, ты удивишься, — она повернулась к Бурке спиной и невидящим взглядом посмотрела в окно, — но я не прыгаю в постель с каждым, кто даст мне пятидолларовую купюру на чай.

— Я не это имел в виду, черт побери.

Лоэтта медленно повернулась, юбка зашелестела, локон упал на лоб. Дрожащими пальцами она поправила волосы.

Лили изменилась, подумал Бурке. Ее голос остался тихим, глаза были по-прежнему серыми, но сейчас они смотрели по-новому, с осуждением.

Бурке обидел ее. И Лили уже вынесла ему приговор, даже не выслушав оправданий и объяснений. Ее можно было понять. Два с половиной года — это очень много. Он знал это, как никто другой.

И у него нет права расспрашивать Лили, нет права переубеждать ее. У Бурке вообще не было никакого права приходить сюда. Но он хочет быть вместе с Лили. Неважно, пусть она думает, что два с половиной года назад Бурке воспользовался ситуацией. Тогда Лили изменила все его планы одной-единственной улыбкой, от которой замирало сердце. Но сейчас ему уже не увидеть этой улыбки.

— Ничего не хочешь мне сказать? — спросил Бурке.

Наверное, Лили понадобилось много мужества, чтобы взглянуть на него так. А Бурке стоило больших усилий не сдвинуться с места.

— Не появись я сегодня вечером, ты бы сказала Страйкеру «да»?

Она расправила плечи, вся напряглась как натянутая струна.

— Честно? Не уверена на сто процентов, но я думала сказать Уэссу: «может быть». Он на глазах у всех превратил свое признание в шутку. Уэсс очень терпеливый и очень забавный парень. — Лоэтта замолчала, глядя вдаль. — И очень честный.

В душе Бурке зашевелился целый клубок разных ощущений. Зависть, злость и, наконец, мрачное понимание того, что все кончено.

— Да, он само совершенство, Лили, — заключил Бурке.

Он взял пальто и, развернувшись на каблуках, пошел прочь.

Дверь резко захлопнулась, шаги Бурке по лестнице эхом прозвучали в маленькой квартире Лоэтты. Опустив руки, она смотрела на эту дверь. Интересно, почему не было слышно как он зашел?

Лоэтта считала, что все идет как надо, она ничего не упустила. Вплоть до момента, когда Бурке произнес ее имя. Разговора не получилось. Ну и ладно. Главное, она не выдала своих истинных чувств и не призналась, как ждала два месяца, когда еще верила в его возвращение, а потом медленно умирала с каждой проходящей неделей.

Лоэтта сдерживала свои чувства, казалась сильной все время, пока он был здесь.

И даже тогда, когда Бурке ушел, назвав ее Лили.

Она машинально взглянула в окно. Лоэтте не хотелось смотреть Бурке вслед, но было поздно. Лоэтта вспомнила, как давно, апрельской ночью, Бурке смотрел на нее снизу вверх, с середины улицы. Сегодня он уходил по тротуару быстро и решительно. Ветер трепал за его спиной черные полы пальто. Сегодня Бурке не оглянулся на ее окно.

— Лили, — шептала она той ночью. — Меня зовут Лили Грехэм.

Он сжал ее руку, ничего не требуя, но достаточно твердо, чтобы Лоэтта поняла, как ему хорошо с ней. Удивленно улыбнулся. Это прикосновение разожгло в ней пожар. Лоэтта говорила и делала такое, чего никогда раньше не говорила и не делала.

Не забыть его проникновенного голоса. Бурке сказал, что имя ей очень подходит. Не забыть, как ночью и мимолетным утром Бурке нежно шептал ее имя: Лили.

Ах, Бурке. Зачем ты вернулся, напомнив обо всем, чего мне так не хватало эти годы.

Сегодня Бурке напомнил ей о Лили.

Горя от стыда, Лоэтта склонила голову. Ей всей душой захотелось стать такой же смелой, как Лили. Хотя бы наполовину похожей.

Через секунду чашка была у Лоэтты в руках, еще через секунду она грохнулась на пол. Лоэтта равнодушно наблюдала, как чашка разлетелась на кусочки.

— Скользкие чертовки, верно? — по-детски улыбаясь, спросил рыжий Джейсон Такер, двадцатитрехлетний помощник ранчеро. Этот парень, как и Лоэтта, еще не разучился краснеть по поводу и без повода.

Кивнув, она опустилась на корточки, собрала осколки уже второй чашки, разбитой за сегодняшнее утро. Если так пойдет и дальше, к обеду понадобится новый набор посуды.

Впрочем, посетители, хорошо относившиеся к Лоэтте, вполне снисходительно воспринимали ее необычное состояние.

Джед Харли только крякнул, когда Лоэтта пролила молоко ему на колени. Бумер Браун и глазом не моргнул, увидев, что его кофе плещется не только в чашке, но и в блюдце. Его жена, Дора Ли, хозяйка салона «Бешеной лошади», пристально взглянув на нее, понимающе улыбнулась. Клетус Маккалли безропотно съел подгоревшую яичницу, правда, не удержался, заметив, что Лоэтта распрыгалась сегодня, как кошка на раскаленных углях.