Апрельский кот - Татьяна Веденская Страница 5

– Фаина Павловна, я не дозвонился сейчас, но позже обязательно.

– Да что ты, Георгий Михайлович, давай, я сама дозвонюсь. У тебя ж дела, тебе ж коллективом руководить надо. Оптимизировать неоптимизированное, алгоритмизировать не алгоритмизированное.

– Нет! – тут же воскликнул он. – Я уж лучше сам. Сходи к психологу, я тебя как человека прошу. Пройди профтестирование. И держись ты подальше от этого финансового отдела и Постникова, честное слово.

– Господи, бред-то какой. В суд, что ли, на Постникова подать? За клевету.

– Подай, подай, если совести нет. Только судов между сотрудниками мне еще не хватало. – Крендель сделал вид, что хватается за сердце. Я знала, что дважды в неделю Крендель ходит в спортивный зал, что осенью он участвовал в марафоне длиною в десять километров – они бегали по Воробьевым горам, и он, между прочим, занял там какое-то место в первой сотне. Звучит не как какое-то из ряда вон выходящее достижение, но учитывая, что всего там было тысячи четыре человек… Я бы умерла, если бы меня заставили бежать дольше пяти минут, а он грамоту на стену повесил. Не Крендель, а кремень. Так что я была спокойна за его сердце, ему угрожали только тайные планы Маши Горобец.

– Все, Фая, иди, – сказал он, отворачиваясь к окну, за которым открывался серый, урбанистический пейзаж. Вечерние огни еще долго не зажгут. На них я любила смотреть. С того места, где работала я, до ближайшего окна было три кабинета плюс два коридора. Но я не обижалась на жизнь, ибо изначально не ждала от нее милостей. Если всем давать по виду из окна, то как люди поймут, где начальство, а где так, не пойми кто! Успех измеряется и в стеклопакетах в том числе.

– Георгий Михайлович, добрый человек, но зачем? За что мне такая напасть?

– Мы тут, Фая, делаем все, чтобы сохранять комфортный микроклимат в коллективе, и хотим иметь возможность прийти на помощь даже тогда, когда человек стесняется или боится обратиться за ней.

– Я не стесняюсь и не боюсь, – фыркнула я. – Все психологи – шарлатаны. И потом, нет у меня стресса, нет. Клянусь! – простонала я, берясь за дверную ручку. Крендель не выдержал и швырнул в меня скомканным листком черновика. Я выскочила в коридор, показала Кренделю средний палец – мысленно, конечно, ибо в реальности такая жестикуляция легко могла привести к увольнению и тогда победа свиньи Постникова была бы очевидна и всеобъемлюща. Этого в мои планы никак не входило. И так я шла по офису со смутным ощущением поражения. Ведь не он, не этот лощеный пижон в синем галстуке под цвет машины будет вынужден объясняться с какой-нибудь выдрой, считающей, что она знает все на свете и понимает жизнь лучше всех. А главное, что она знает, как мне жить, и что мне делать, и что мне нужно поменять в себе. В конце концов, девиз всех психологов, всяческих терапий – не бойся менять себя. Но что мне делать, если я не желаю менять в себе и один бит? Не то чтобы я была довольна собой. Нет, я замкнутая, в детстве меня даже подозревали в аутизме, но это было больше связано с тем, с какой скоростью я решала задачи по математике, включая задачи про рыцарей и лжецов.

Допустим, на острове живут только рыцари и только лжецы. Рыцари всегда говорят правду, а лжецы всегда врут. Рыцари и лжецы свободно ходят друг к другу в гости. Если вы в доме рыцарей спросите, кто перед вами – рыцарь или лжец, то это может оказаться с одинаковой долей вероятности и рыцарь и лжец…

Забавно, что в детстве больше всего меня интересовало, почему рыцари не выгонят лжецов из своего дома. С годами поняла, что среди рыцарей тоже немало лжецов. И часто среди лжецов встречаются психологи. А среди рыцарей – не психологи. Справедливости ради надо отметить, что возможен и обратный вариант. Диагноз аутизма мне никто никогда не ставил, но учителя продолжали немножечко опасаться. Правда, на городские олимпиады все равно отправляли – больше-то было некого, но всегда делали это с таким извиняющимся лицом. Мол, хорошо бы кого-то другого найти, но ты уж там не подведи, Ромашина.

Я никогда не любила участвовать в утренниках, стесняюсь выступать со сцены с речами, ненавижу места, где много незнакомых людей, не верю в знаки, в судьбу, в распродажи, люблю свою сестру, ее сына Вовку, не люблю ее мужа и его имя – Сережа. Теперь ненавижу этого придурка. Но я не хочу ничего в себе менять, даже из того, что я в себе терпеть не могу. К примеру, то, что мое тело – неуклюжее и неспортивное. Что я – компьютерный червяк. Что иногда во сне стучу по клавиатуре и мне снится компьютерный код, ползущий по черному экрану. Что никогда не знаю, какие кофточки с какими брюками сочетаются, а какие – нет. Что у меня маленькая грудь. Или это тоже можно изменить у психологши? О да, она скажет: принимай себя такой, какая ты есть, и только тогда ты сможешь измениться и достичь внутренней гармонии. Моя сестра обожает нашпиговывать меня такими штампами.

Математик во мне говорит: если я приму себя такой, какая я есть, а потом изменю себя, это будет движение назад, ибо мне придется заново принимать себя такой, какая я буду после того, как я изменюсь. И какое отношение это имеет к гармонии, если даже неясно, как именно детерминировать понятие «гармония»? К примеру, гармония – это золотое сечение Леонардо да Винчи, или идеальная геометрическая фигура, или гармония простых чисел, или математические прогрессии, или бесконечное и прекрасное число пи… Как я должна достичь гармонии, лежа на кушетке у «миссис Фрейд»? Да, иногда я ненавижу себя, такое тоже бывает, но даже это я не хочу менять, потому что – кто знает, вдруг станет хуже?

– Фая, тебя где носило? Ты компилировать когда собираешься? – спросил меня Саша Гусев, наш старший программист, но произносил он все это не строго, а улыбаясь. У нас с Сашей отношения – хоть куда. С ним бы я точно пошла в разведку. Думаю, и он бы со мной. А что, ем я немного, могу не спать ночами, говорю с ним на одном языке. Проблема только в том, что и помимо меня с Сашей в разведку многие захотят сходить. Подтянутый, спортивный. Весь такой открытый, улыбчивый.

– Компилировать будем прямо сейчас, – ответила я, вздыхая. – Не скомпилируем, конечно, ни фига. Вот почему никогда невозможно скомпилировать код с первого раза?

– Потому что если код компилируется с первого раза, значит проблемы не только в коде, но и в компиляторе. Закон Мёрфи. Придется переписывать еще и компилятор. Слушай, Фая, а тебе идут очки.

– Да? – хмыкнула я, в который раз подумав, что из всех сотрудников в нашем «Муравейнике» Саша был единственным, кому не кажется странным, почему это я на работе, в помещении, – и в солнцезащитных очках. – Ну спасибо. Тогда я так и буду ходить.

– Тебе звонили из отдела общественных связей. Тебе там назначен какой-то прием. Я оставил записку у тебя на столе. Она желтая, потому что они сказали, что этот прием – срочный.

– Вот черт! – брякнула я, падая на родной стул на колесиках.