Расправить крылья - Натали де Рамон Страница 5

Домой я вернулась в отвратительном настроении. Мало того, что марсельский удалец всю дорогу рассказывал малоприличные анекдоты из собственной жизни, а на вокзале я все-таки вынуждена была помогать ему затаскивать в вагон коробки, вдобавок он еще простодушно заявил мне примерно следующее:

— Ририш, скучно одному на побережье ехать. Оставайся, киска, шампусика раздавим! Купе все мое, и гостиница заказана. Я тебе обратный билет за счет фирмы возьму. В понедельник — прямиком с вокзала на работу. Твой патрон намекал, дескать, ты одна живешь, так что я потом у тебя с удовольствием поквартирую!

Естественно, тут уж я не сдержалась. Нет, я, конечно, не накричала, не надавала Вендолю пощечин, но очень решительно посоветовала ему поискать развлечений в другом месте, добавив, что наше дальнейшее сотрудничество под вопросом, а Леду никакой мне не патрон, а такой же, как и я, совладелец фирмы, которая принадлежит нам обоим.

— В таком случае, мадам совладелец, — обиженно заявил Вендоль, — вы имеете полное право забрать назад ваши образцы и в эту же минуту расторгнуть мой договор с вашей драгоценной фирмой.

— Не паясничайте, мсье Вендоль, — сказала я. — Просто забудем сегодняшнее происшествие. Счастливого пути. — И помахала ему рукой.

На самом же деле я испытывала колоссальное желание плюнуть и на наши образцы, и на Марсельский филиал и просто послать подальше и покрепче этого удальца вместе с моим «патроном».

Дома я была часа в два, потому что бродила по улицам, чтобы хоть немного успокоиться, и заставляла себя думать о приятном. Например, о забавных картинах и о высоком голубоглазом парне с выставки. Хорошо бы с ним повстречаться еще раз, но ведь я не знаю ни его телефона, ни даже имени. Теоретически, при желании с его стороны, бородатый блондин смог бы найти меня на работе, но я так обиделась на «патрона» Мишеля, что решила действительно не показываться там до вторника, а потом заняться подбором другого компаньона.

И тут раздался телефонный звонок.

— Как тебе Вендоль? — Это был Леду. — Орел?

— Стервятник, вернее сказать, стервец, — огрызнулась я. — В другой раз, когда заставишь меня изображать грузчика, предупреждай: дескать, смотрины. Сваха несчастная!

— А я был уверен, он тебе понравится, — расстроился Мишель. — Ты же сама такая: интересная, крупная…

— Это я-то, по-твоему, такая? Всем тыкаю, всех малышками называю? Сразу предлагаю абсолютно постороннему человеку отправляться со мной на побережье, коли все купе в моем распоряжении?

— Просто я подумал, раз я, худой и невысокий, не в твоем вкусе, а он — полная моя противоположность… — оборонялся Мишель.

Я попыталась втолковать ему, что меня оттолкнула вовсе не внешность марсельского молодца, а его манера поведения и что я не терплю хамства. Или я плохо объяснила, или Мишель не захотел слушать, но в итоге я швырнула трубку.

Вечером я вышла на балкон. От реки после душного дня веяло приятной прохладой, в лучах фонарей переливались ночные бабочки. Лунная дорожка манила на другой берег к ажурным конструкциям Нотр-Дам. Смешное слово «а-жур» подразумевает, что вещь рассчитана на один день, но ни прозрачные кружева, ни ажурная готика не стареют. Я же постарела еще на один день.

Я вздохнула и отправилась спать, из-за жары оставив балконную дверь открытой. Я уже почти засыпала, но мне показалось, как будто по квартире кто-то ходит. Померещится же такая глупость — шестой ведь этаж! И вдруг услышала знакомый голос:

— Не бойтесь, это я. Идите сюда.

Мне сделалось не по себе. Но я накинула халат и отважно вышла в гостиную.

— Пожалуйста, не зажигайте свет, — попросил мой утренний знакомый. — Луна достаточно яркая.

— Ну ее! — Я решительно включила люстру. — Как вы здесь очутились?

— Пролетал мимо вашего балкона и решил заглянуть. Лучше скажите, как вы угадали мое имя?

— Не знаю. Просто из окна видно афишу: Арнульф Кошонери — если я произношу правильно, — живопись.

— Да, примерно так. — Он усмехнулся. — Это я. А вас зовут Ирен. Я тут кое-что прихватил с собой, чтобы было проще перейти на «ты». — Из пластикового пакета он достал кружевную скатерть, бутылку дорогого вина и нарядную тарелку с персиками. — Фужеры, полагаю, найдутся? И еще хорошо бы лист бумаги и карандаш…

— Постойте.

Я растерялась. Наверное, надо его выгнать? С какой стати я должна пить с ним вино, среди ночи искать бумагу?

— Откуда вы взялись?

— Я ведь уже сказал, что прилетел. — Он помахал руками. — У вас есть штопор?

— Как это «прилетел»?

— Очень просто, Расправил крылья, взлетел. Лечу себе, любуюсь огнями Парижа, перелетаю реку, покружил над Нотр-Дамом и тут вижу ваш балкон. Дай, думаю, загляну к прекрасной Ирен.

Он был настроен удивительно игриво, но меня это нисколько не раздражало, а наоборот! Мне тоже стало весело.

— Так вы дадите мне штопор? — спросил он.

— Да. Сейчас. — Я направилась в кухню. — Подождите здесь.

— Какая у вас забавная квартира! — Он все равно пошел за мной следом. — Вход в спальню через кухню. И такая маленькая!

— Часть квартиры прабабушка когда-то продала соседям.

— Прабабушка продала часть квартиры?

— Да, вот тут за плитой заложена дверь, собственно, это все была спальня, а не кухня. Держите штопор.

— Значит, вы коренная парижанка?

Он протянул руку за штопором, невольно прикоснулся к моей кисти, и мы вдруг оба резко отдернули руки.