Всё вернётся - Кей Мортинсен Страница 5

Поняв, что она, очевидно, выглядит странно со стороны, Рената покраснела, быстро поднялась с колен и обхватила руками матерчатую люльку, висевшую у нее на шее.

Неожиданно мужчина рассмеялся, и в уголках его темно-карих глаз образовались тонкие морщинки. У него были такие красивые глаза, что Рената растерялась на мгновение и словно провалилась в пустоту небытия. Но это была теплая, мягкая и волнующая пустота…

— Ребенок! Томми, у леди в люльке ребенок! — прошептал мужчина изумленному мальчику, и плотно сжатый рот ребенка открылся.

— Я думал, что это горб. Живот с горбом, — сказал мальчик и снова быстро закрыл рот.

Рената вернулась из бархатистого небытия в реальность.

— Что?! — крикнула она, забыв от растерянности, что говорит по-итальянски.

— Горб, — торжественно объяснил мужчина тоже по-итальянски, и у Ренаты вырвался смешок удивления.

Горб! Как забавно! Мягкий взгляд ее голубых глаз остановился на мужчине, он поднял на нее свои притягательные, чистые глаза, и их взгляды встретились.

— Здравствуйте, синьора. Меня зовут Мартин… — продолжил мужчина по-итальянски.

— Доброе утро, Мартин, — поспешно ответила Рената, удивленная его знанием итальянского языка. Она улыбнулась. — Я говорю по-английски, моя мать англичанка, и дома мы в основном говорили на этом языке. Меня зовут Рената Лонго, — представилась она. — А мой горб зовут Николо, проще — Ник, — весело обратилась она уже к мальчику. — Ему всего два месяца.

К ее удивлению, ребенок выглядел очень огорченным.

— Ты принесла его сюда, потому что он мертвый? — спросил он печальным голосом.

— Томми! — одернул его отец.

С трудом удержавшись от смеха, Рената помотала головой, отчего ее великолепные волосы веером взметнулись вверх.

— Нет. Вот, посмотри, он живой. Просто сейчас он спит. — Гибким, легким движением она наклонилась, чтобы Томми мог рассмотреть ее сына.

— Он дышит! — с недоверчивым восхищением проговорил малыш.

Рената кивнула. Она была очарована восторженностью мальчика и его радостью по поводу того, что младенец оказался живым. Вместе с Томми Рената с обожанием смотрела на маленький комочек, который был ее сыном. Ее захлестнула огромная волна любви, и она поцеловала Ника в розовую щечку. В нем была вся ее жизнь.

— Дорогой, — нежно проворковала Рената по-итальянски.

— Это колдовское слово? — торопливо отойдя от нее, спросил Томми.

На лице мальчика застыл благоговейный ужас.

— Разве я похожа на колдунью?

— Ты могла переодеться, — осторожно ответил он.

— Нет, я такая всегда, — сказала Рената весело. — Я говорила на итальянском языке, только и всего. По-английски это означает: «дорогой», — объяснила она и, Томми довольно улыбнулся.

Рената почувствовала кожей, что Мартин пристально наблюдает за ней. По ее телу пробежала дрожь. Он был особенным во всех отношениях, отличным от других, хотя она не могла сказать точно, в чем заключалось это отличие. Во всяком случае, он был первым мужчиной, который встряхнул ее.

Высокий, одетый в безупречный костюм мягкого серого цвета, высокое качество которого Рената оценила с первого взгляда, он выбрал к нему голубую сорочку и фиолетовый галстук, подчеркнув свою индивидуальность. В петлице торчала увядшая маргаритка. Рената улыбнулась, решив, что это проделка его сына.

У Мартина было загорелое, чуть обветренное лицо. Широкий рот, крепкий, прямой нос и темные брови свидетельствовали о сильном характере. Волосы у него тоже были необычными — черные, отливающие стальным блеском, они лежали мягкими волнами и были довольно длинными. Это придавало Мартину богемный вид, что Ренате очень понравилось.

Его проницательные глаза, казалось, замечали в ней абсолютно все. Она вдруг подумала о своей помятой в дороге юбке и заплаканном лице. Хуже не придумаешь. Рената привыкла обращать внимание на свою внешность, так воспитал ее отец-художник.

Она вытащила носовой платок и осторожно вытерла глаза, затем провела руками по бедрам, чтобы расправить складки на юбке.

— Извините, что помешал вам, — мягко произнес Мартин. — Я просто подумал, что вы, возможно…

— Сумасшедшая, — услужливо подсказал Томми. Свирепый взгляд Мартина натолкнулся на невинный протест: — Она же швыряла…

— Томми, правильнее будет сказать: бросала, — поправил его Мартин. — Я думаю, тебе стоит пойти к отцу Джозефу, может, ты поможешь им убрать кофейные принадлежности. В награду получишь шоколадное печенье.

— Он хочет, чтобы я ушел, — с вздохом сказал Томми.

Ренате стало весело, и впервые за многие дни у нее поднялось настроение. Мальчик сделал несколько шагов в направлении церкви и обернулся.

— Но ты потом скажешь мне, зачем она швыря… бросала ту пыль, да?

— Иди! — прогремел Мартин и повернулся к Ренате, которая с трудом сдерживала смех. — Могу только снова извиниться, — тихо сказал он. — В словаре моего сына еще отсутствует слово «такт», но я упорно продолжаю воспитывать его. Как вы считаете, я могу надеяться на успех?

Ренате импонировала его искренность. Приятный мужчина, вызывающий доверие.

— Проигранная битва! — смеясь, ответила она. Мартин вздохнул.

— Боюсь, что вы правы. Извините.

— Ничего. Знаете, мне было довольно плохо, а Томми, как солнечный лучик, поднял мне настроение.

Лицо Мартина озарила блаженная улыбка, сверкнули ровные белые зубы.

— Иногда мне кажется, что это его предназначение в жизни, — с любовью сказал он.

И понравился Ренате еще больше. Он, несомненно, обожает своего сына и не подавляет непосредственный от природы характер мальчика. Рената ценила это очень высоко.

— Вы любите его, — тихо сказала она.

И поразилась: лицо Мартина будто осветилось изнутри.

— Очень, — ответил он и засмеялся. — А что, заметно?

Рената тоже засмеялась.

— Невооруженным глазом. Но это естественно. — Она погладила по головке своего сына. — Когда родился Ник, я поняла, что значит любить кого-то всем своим существом. — Сделав это признание, Рената удивилась, что говорит об этом с абсолютно незнакомым человеком. — Я любила своего отца, но это…

— Я знаю, — мягко сказал Мартин. — Я тоже ослеплен своей любовью к сыну. Мы полностью беспомощны перед ними, вы не находите?

Они дружно рассмеялись.

— Я, очевидно, должна объяснить, что я здесь делаю, — сказала Рената.

— Признаться, я заинтригован.

Лицо ее стало печальным.

— Я приехала сюда, чтобы развеять пепел моего отца. Это была его последняя воля.

Мартин перестал улыбаться и сочувственно кивнул.