Возьми моё сердце - Кэти Джейкобсон Страница 5

Не услышав звонка, Райли снова нажал на кнопку. Опять ничего. Сквозь легкую занавеску за застекленной дверью он не улавливал никакого движения. Возможно, звонок не работает. Или ее нет дома. Он постучал в дверь, но никто не откликнулся. Она может быть где угодно. Пошла в магазин. Или прогуляться. Или в кино. Он нажал на кнопку еще раз, потом повернулся и пошел обратно.

Он уже дошел до середины дорожки, когда вдруг на крыльце загорелась лампа, бросившая голубоватый отсвет на лужайку перед домом. Он резко обернулся.

Она стояла за стеклянной дверью, но ее лицо оставалось в тени.

— Кто там?

На этот раз ее голос показался ему нерешительным, более низким, волнующим. Та же самая женщина, но в других обстоятельствах. И уже будто не совсем та. Днем она казалась агрессивной, суровой, далекой. Вечером — скорее беззащитной.

— Это отец Эриэл.

— А! — Она не пригласила его войти, даже не открыла дверь.

Ничуть не обескураженный таким приемом, виновником которого являлся отчасти он сам, Райли вернулся на крыльцо.

— Я, видимо, не вовремя?

— Что вам нужно?

Он попытался быть рассудительным. Ларами — это небольшой, приветливый городок, большинство жителей которого считали, подобно Кендре, что ничего дурного с ними никогда не может случиться; многие даже не запирали на ночь двери. В соседке не было и следа такой приветливости. Возможно, подумал он, в этом виновата его недавняя резкость.

Но ее настороженность может быть и инстинктивной, приобретенной в более крупном, полном опасностей городе. Именно такого рода сдержанность он хотел бы привить Эриэл. Однако подобная настороженность со стороны соседки его не обрадовала. Он привык к атмосфере доверия между людьми.

Широко улыбнувшись, он постарался разрядить обстановку.

— Извините за беспокойство, но Эриэл сегодня днем потеряла кроссовку, и я пытаюсь ее найти.

Ее сдержанность моментально сменилась озабоченностью.

— Боже мой, она, наверное, так и осталась висеть на заборе. Входите, пожалуйста. Я видела фонарик, когда утром распаковывала вещи. Постараюсь вспомнить, куда я его положила.

Она быстро нашла фонарик в одном из ящиков и повела Райли во двор, через лужайку, за калитку и на улицу. Там она стала водить тусклым лучом фонарика по своему шаткому решетчатому забору, и, когда луч поймал кроссовку Эриэл, у Райли все внутри похолодело.

Застрявшая кроссовка висела боком на почти метровой высоте. Если бы Эриэл упала при таком положении стопы, то нога могла бы переломиться, словно сухая веточка.

Райли вытащил кроссовку из забора, испуганный и злой одновременно, но даже не выругался — не зря он так долго служил в полиции.

— Девочка не успела упасть — я поймала ее.

Ни слова женщины, ни ее спокойный тон не возымели действия. Кроссовка могла остаться забытой на заборе лишь в одном случае — если женщина подхватила Эриэл, когда та уже падала. Она спасла его дочь от перелома ноги. Или от чего-нибудь похуже.

Благодаря ей Эриэл сейчас дома, живая и невредимая, готовая ко сну — читает книжку с самой любимой из своих юных приходящих нянь. Мысли о том, чем мог закончиться сегодняшний день, заставили его содрогнуться. Он теперь в неоплатном долгу перед этой женщиной, и она должна знать всю глубину его благодарности. Ему захотелось разрушить все барьеры и положить начало настоящей добрососедской дружбе. И уж по меньшей мере теперь он не был настроен уходить вот так сразу, едва перекинувшись несколькими словами.

— Не знаю, как вас и благодарить.

Она пожала плечами.

— Я рада, что оказалась поблизости и смогла помочь.

Райли улыбнулся, хотя в темноте она не могла этого увидеть.

— Послушайте, а что, если я зайду на минутку? Эриэл сегодня просто замучила меня — без конца просилась к вам, и может быть, нам с вами стоит хоть немного поговорить.

Женщина ответила не сразу, но из-за темноты он не мог догадаться о причине ее колебаний — может быть, она искала предлог отказать ему.

Он уже думал, что не дождется ответа, когда в ночной тишине раздался ее голос:

― Хорошо. На несколько минут.

Улыбаясь про себя, он пошел за ней в дом. Соседка провела его в гостиную. И то, что он увидела, неприятно поразило его. Комната могла служить воплощением одиночества.

Вдоль одной из стен теснились нераспакованные картонные коробки. Напротив стояли стопки книг, по восемь или десять в каждой, образуя на полу неровный бордюр. На истертом деревянном полу не было ковра, шторы выглядели так, словно висели на окнах лет пятьдесят, а светлые прямоугольники на голых стенах показывали, где у прежних жильцов висели картины. Два разнокалиберных кресла стояли по обе стороны камина, где потрескивал огонь — единственное свидетельство того, что комната обитаема.

У Райли защемило сердце. Когда погибла Кендра, он был таким же опустошенным, как эта комната.

— Хотите чего-нибудь выпить? Кофе? Апельсиновый сок? Белое вино?

Больше всего он хотел узнать ее поближе.

— Не стоит беспокоиться.

— Вода у меня в кране, сок в холодильнике, а кофе хотя и без кофеина, но довольно свежий. Вино придется открывать. — Она говорила без улыбки, но каким-то приятным тоном, и он подумал, что она, очевидно, не жалеет, что пригласила его зайти.

Кофе — это было бы слишком по-деловому. Вода — слишком приземленно. Вино — чересчур интимно.

— Апельсиновый сок, если можно.

На ней были джинсы, длинный светлый свитер в обтяжку и теннисные туфли на босу ногу. Он продолжал разглядывать ее — она выглядела такой же отчужденной, как и прежде, но скорее хрупкой, чем жесткой, а главное — он увидел беззащитность в ее глазах.

Она подала сок в тяжелых пузатых бокалах на коротких ножках, с тонким золотым ободком. Вроде хрустальные, подумал он, и это настолько не соответствовало бедственному состоянию квартиры, что он взглянул на хозяйку дома пристально, с тенью недоумения. Она выпрямилась.

— Садитесь, пожалуйста.

Чуть смутившись, он сел и попытался расположить ее к себе искренней, открытой улыбкой. Она устроилась с ногами в другом кресле, обхватив руками колени. Он не мог определить, какой у нее в этой позе вид — расслабленный или настороженный. Даже взгляд, каким она смотрела на него поверх бокала, можно было истолковать и как задумчивый, и как тревожный.

— Наверное, нам пора представиться друг другу. Меня зовут Райли Корбетт.

— Марго Хейнз. — Она пригубила свой сок, потом опустила бокал и едва заметно улыбнулась. Отсветы огня пробегали по ее лицу и волосам. Она казалась нежной и красивой — и гораздо моложе, чем днем.

Он заставил себя вернуться к теме разговора: