Назвать своей - Оливия Гейтс Страница 5

Максим произнес те слова, что столько раз звучали из его уст в ее снах. А после, словно в довершение видения, он потянулся к Калиопе и привлек ее к себе, как всегда делал в мучительных грезах. Но там он обхватывал ее сильно, как когда-то в прошлом, а сейчас Максим нерешительно ласкал Кали. Это несвойственное ему поведение и отчаяние, исходящее от каждого дюйма прижавшегося к ней тела, вызвали в ней желание. Она слилась в поцелуе с любимым, ощущая его вкус, его дыхание, чувствуя, как он возвращает ее в свою собственность из той пустоты, в которую когда-то ее погрузил.

Максим вернулся! Она мечтала об этом каждую ночь на протяжении бесконечного, гнетущего года разлуки. Он вернулся! По-настоящему.

Но этого не может быть, потому что он никогда не воспринимал всерьез их связь, и Кали когда-то согласилась на это. Однако больше ей такого не вынести. И не важно, что она тысячу раз представляла себе возвращение Максима, это останется несбыточным желанием. Слишком многое изменилось, и, главное, она сама стала другой. А он предупреждал, что никогда не изменится.

И Кали тут же почувствовала, что задыхается в его объятиях.

Максим отпустил ее и через порог шагнул назад.

– Извини, – произнес он по-русски и добавил на английском: – Прости меня. Я не хотел.

Он провел руками по отросшим почти до плеч волосам, обратив ее внимание на одну из произошедших с его внешностью перемен. Кали отмечала их одну за другой, внося в своей памяти изменения в запечатлевшийся когда-то облик.

Он выглядел осунувшимся – тенью того полного жизни мужчины, каким был прежде. Но из-за этого он показался Кали еще более потрясающим.

Боже! Неужели она на самом деле становится такой же, как ее мать? Этот мужчина исчез без единого слова, отсутствовал в самый трудный период ее жизни. Затем он возвращается и, не потрудившись объясниться, заявляет, что соскучился, срывает поцелуй. Теперь она готова предложить ему свою душу, если тот захочет ее взять?

Ни за что! Он застал ее врасплох – в тот момент, когда занимал ее мысли. Но такой ошибки она больше не совершит.

Волков – часть ее прошлого. Там пусть и остается.

Но, даже приняв это решение, Калиопа лишь смотрела во все глаза на нависающего над ней Максима, чей высокий рост стал еще заметнее из-за худобы.

– Ты не пригласишь меня войти? – Его хриплый шепот ударил Кали, словно кнутом, дыхание сбилось, и она прошипела в ответ:

– Нет. Но прежде чем ты уйдешь, я хочу знать, как ты умудрился войти в дом. Ты обманул жильца, чтобы он тебя впустил, или запугал консьержку?

Максим поморщился от пронзительной резкости в ее голосе.

– Мне не понадобилось никого обманывать или запугивать. Я вошел, набрав твой код.

Откуда он его узнал?

Когда-то ее удивляло, что человек его статуса ходит повсюду без телохранителей и пускает ее в свои апартаменты без всяких мер предосторожности. Кали думала, что он настолько ей доверял. Но что, если и в этом она ошиблась? Может, предпринятые им меры безопасности остались для нее незамеченными? Скорее всего, его служба безопасности тщательно проверяла всех, с кем босс входил в контакт, особенно женщин, с которыми он спал. У них, наверное, и на нее есть досье, в котором расписана вся ее подноготная, вплоть до марки дезодоранта. А что, если он…

Ход мыслей Калиопы прервали негромкие слова собеседника:

– Один раз я был здесь с тобой.

Она непонимающе уставилась на него.

– Ты тогда ввела код внизу, на входе.

Это объяснение еще больше изумило ее.

– Ты хочешь сказать, что увидел, как я его набираю, и не только разглядел все двенадцать цифр кода, но и помнишь их до сих пор?

Он нетерпеливо кивнул, желая скорее перейти к другой теме:

– Я помню все, что с тобой связано. Все, – и посмотрел на ее губы так, словно еле сдерживал желание поцеловать Калиопу.

Ее губы дрогнули в ответ. Он сделал небольшой шаг вперед, не переступая через порог. Удивительно. Тот Максим, которого Кали знала, проигнорировал бы ее мнение, поцелуями растопив любое сопротивление.

– Позволь мне войти. Мне нужно с тобой поговорить.

– А я не хочу ничего с тобой обсуждать. Ты опоздал на целый год. Надо было разговаривать до того, как ты решил уйти без единого слова. Девять месяцев назад у меня пропало желание беседовать с тобой.

Он кивнул:

– Когда родился Леонид.

Значит, ему известно, как зовут сына, хотя он и произнес его имя на русский манер: Леонид, а не Леонидас. Наверное, Максиму известен и вес ребенка, и количество уже вылезших у мальчика зубов – все есть в том досье на нее.

– Твои умозаключения излишни, как и твое присутствие здесь.

– Не скажу, что заслуживаю быть выслушанным, но на протяжении всех этих месяцев ты так сильно хотела узнать причину моего внезапного ухода, что оставила мне десятки СМС и электронных писем.

– Раз ты все так хорошо помнишь, значит, не забыл и то, почему я тебе названивала и писала.

– Ты хотела знать, все ли со мной в порядке.

– И раз я вижу, что ты… – Она сделала паузу и смерила взглядом его фигуру в длинном темном пальто. – Нет, не скажу, что ты в порядке. Выглядишь словно изголодавшийся вампир, пытающийся загипнотизировать свою жертву, чтобы выпить ее кровь, или так, как будто подсел на кокаин.

Она понимала, что слова ее жестоки, но не могла ничего с собой поделать.

– Я был… болен.

То, с какой неохотой он это произнес, опустив глаза и коснувшись густыми ресницами заострившихся скул, заставило ее сердце перевернуться в груди.

А что, если он действительно проболел все это время?

Максим поднял взгляд на Калиопу:

– Неужели тебе даже не любопытно, почему я ушел и почему вернулся?

– Нет. Когда-то я заключила с тобой договор, потребовав от тебя только честности и уважения к себе. Но ты скрыл, что пресытился мной, и проявил ко мне уважения меньше, чем к какой-нибудь шлюхе, подобранной на улице.

Он вздрогнул, словно получил удар, но не прервал собеседницу.

– Ты избегал меня, хотя знал, что если я узнаю, что с тобой все хорошо, то больше не потревожу тебя звонками. Мне нет дела до того, почему ты ушел и зачем вернулся.

С каждым ее словом он все больше мрачнел, а убедившись, что поток ее слов иссякает, прерывисто выдохнул.

– Все, что ты сказала, не имеет ничего общего с правдой, хотя ты, возможно, неодобрительно отзовешься об обстоятельствах, побудивших меня вести себя именно так. Но в то время они были для меня… непреодолимыми. Это длинная история.

И прежде чем Кали успела ответить, что она ей неинтересна, Максим едва слышно добавил: