Три господина ночи - Жюльетта Бенцони Страница 5

– Во дворце Брагадино. Это сам сенатор.

– Ну, так во дворец Брагадино. И поживее!

Через несколько минут он сам отнес бесчувственного старика в постель и послал за врачом, в ожидании которого уселся у изголовья больного, который явно все больше его интересовал.

Врач явился, налепил на грудь сенатору, который тем временем успел прийти в себя, ртутный пластырь и удалился, заверив, что больному немедленно станет лучше. Но ничего подобного не произошло, совсем напротив: казалось, старику, вцепившемуся в руку добровольного санитара, с каждой минутой становится хуже.

– Я задыхаюсь, – хрипел он. – Я сейчас совсем задохнусь! Ты так милосердно помог мне, неужели ты не можешь ничего для меня сделать?

Казанова колебался лишь мгновение. Припарка, сделанная лекарем, совершенно ему не нравилась. Ртуть должна была слишком большой тяжестью лечь на и без того стесненную грудь. Он сорвал пластырь, послал за оливковым маслом, сделал несколько легких втираний и, вспомнив одно из снадобий Серафины, велел приготовить отвар и сам напоил им сенатора.

Лекарство подействовало магическим образом. Брагадино, которому тотчас стало легче, прижал Казанову к сердцу, назвал своим сыном, а целителя, когда тот пришел узнать, помогло ли его лечение, выгнал вон из дома.

– Этот молодой скрипач понимает больше, чем все городские врачи, вместе взятые, – сказал он лекарю. – Отныне он всегда будет при мне.

Эта внезапно вспыхнувшая привязанность перешла всякие границы, когда юноша рассказал своему новому покровителю, что он весьма сведущ в магии и каббалистической науке.

– Мне известен, – признался Казанова, – некий числовой расчет, благодаря которому я могу, в ответ на записанный и превращенный в цифры вопрос, получить ответ, который также будет записан в виде цифр и в котором будет содержаться все, что я пожелаю узнать. Меня научил этому один отшельник.

Брагадино тотчас снова прижал его к сердцу, объявил, что усыновляет его, и представил двоим своим ближайшим друзьям, сенаторам Дандоло и Барбаро, тоже увлекавшимся магией. И все трое, с общего согласия, решили позаботиться о том, чтобы такой чудесный юноша отныне ни в чем не нуждался.

– Если хочешь стать моим сыном, – сказал ему Брагадино, – тебе надо всего лишь признать меня твоим отцом. Квартира для тебя готова. Вели перенести туда свои вещи. У тебя будет слуга, будет гондола и десять цехинов в месяц на всякие приятные шалости.

Райская жизнь, о которой Казанова еще совсем недавно не мог и мечтать!

Джакомо, не теряя ни минуты, бросился в самую гущу золотой венецианской молодежи. Его видели одетым как вельможа – в широком черном плаще, табарро, белой маске с птичьим клювом и треуголке с перьями – в самых шикарных игорных домах и в обществе самых знаменитых куртизанок. Он танцевал ночи напролет, пил как сапожник, ел соответственно, но эти пиршества нисколько не сказывались на его фигуре.

К несчастью, он, кроме того, очень усердно посещал магов-каббалистов, таившихся в своих логовах по всей Венеции, присутствовал на сеансах черной магии и занимался некромантией. И при этом, разумеется, не переставал коллекционировать победы и менял любовниц не реже, чем рубашки.

Между тем всем было известно, что в Венеции не стоит связываться с оккультными науками. Пасть каменного льва, служившего почтовым ящиком для тайных доносов, адресованных Совету Десяти, проглотила несколько ядовитых писем, брошенных туда, должно быть, покинутыми Казановой красотками. Страшная тайная полиция этого не менее, если не более, тайного трибунала начала работать, но, к счастью для Казановы, у сенатора Брагадино были длинные руки и немалые связи. Он пронюхал о том, что готовилось, и, всполошившись, предупредил об этом приемного сына.

– Ты должен уехать, Джакомо! Сегодня же ночью моя гондола отвезет тебя на материк. У меня сердце обливается кровью при мысли о разлуке с тобой, но лучше тебе уехать, потому что твоя жизнь в опасности.

Старик был искренне расстроен, но сам Казанова был совсем не прочь уехать. Он еще не утолил свою страсть к путешествиям; к тому же Брагадино, проявив щедрость, достойную родного отца, только что вручил ему «на дорогу» туго набитый кошелек и пару переводных векселей. Но куда же ему направиться?

Решение подсказал Антонио Балетти, один из самых давних его друзей. Антонио был внуком Фраголетты и сыном Сильвии Балетти, очень известной в те годы певицы, выступавшей на сцене Итальянской комедии в Париже.

– Давай поедем во Францию! – предложил он. – Моя мать говорит, что это чудесная страна. Мама нас и приютит.

Предложение было дельным. Казанова решил последовать совету и вместе с Антонио занял место в гондоле. В ней они переправились на материк, где их ждала зафрахтованная Брагадино фелука, которая должна была увезти их подальше от Венеции.

Несколько дней спустя они высадились в Пезаро, маленьком адриатическом порту, где можно было уже не опасаться Совета Десяти. Там друзья раздобыли лошадей и приготовились совершить насколько возможно приятное путешествие. Им предстояло пересечь всю Италию, чтобы добраться до французской границы… Но на самом деле Казанова не так уж и стремился к ней приблизиться. Дело было в том, что однажды вечером, остановившись в лучшей гостинице маленького городка Чезена, он заметил странную пару: старого и явно очень богатого венгерского офицера и красивого молодого брюнета, которого тот называл Анри. У этого красивого молодого человека были восхитительные ноги, самое прелестное в мире лицо и совершенно удивительное для юноши телосложение.

Казанова всегда любил тайны. И потом, спешить было некуда. Он решил на время остаться в Чезене, хотя бы для того, чтобы самому выяснить, что именно облегает – и очень тесно! – бархатный наряд юного Анри.