Опыты любви - Ален де Боттон Страница 5

1. Тем, кто любит по-настоящему, невозможно заблудиться в стране сближения. Каждая улыбка, каждое слово открывают им путь к десятку, если не к десяти тысячам возможностей. Жесты и замечания, которые в обычной жизни (то есть в жизни без любви) значат только то, что значат, теперь заставляют листать словари в поисках самых невероятных толкований. А сомнения, по крайней мере для стремящегося к сближению, сводятся к одному животрепещущему вопросу, волнующей и полной преступного ожидания фразе: «Он (она) хочет меня или нет?»

2. Мысль о Хлое, будучи не в состоянии овладеть мною целиком, все же не оставляла меня в последующие дни. Я не мог отвечать за это желание, единственным удовлетворительным объяснением которому был бы молчаливый кивок в сторону самого предмета (вспоминаются причины, которые привел Монтень в ответ на вопрос о его дружбе с Ля Боэти: потому, что она — это она, а я — это я). Хотя нужно было срочно заканчивать проект офиса у Кингс-Кросс, мои мысли необъяснимым образом все время направлялись к Хлое. Существовала потребность все время вращаться вокруг объекта поклонения, она врывалась в сознание с неотложностью вопроса, который было необходимо задать, хотя эти мысли ни к чему не вели, а говоря объективно, были абсолютно неинтересны: в них отсутствовал сюжет и развитие, они были чистое желание. Некоторые из этих «мыслей о Хлое» сводились к «Ах, какая она чудесная, как хорошо было бы…».

Другие представляли собой застывшие картинки:

[I] Хлоя на фоне иллюминатора.

[II] Ее зеленоватые глаза.

[III] Ее зубы покусывают нижнюю губу.

[IV] Ее интонация, когда она говорит: «Это странно».

[V] Наклон шеи, когда она зевает.

[VI] Щель между двумя передними зубами.

[VII] Ее рукопожатие.

3. Если бы только сознание проявило такое же прилежание в запоминании номера ее телефона! Злосчастный набор цифр все же стерся из памяти (памяти, которая охотнее тратила силы на то, чтобы снова и снова воссоздавать образ ее нижней губы). Это могло быть:

607-91-87

609-71-87

601-79-87

690-71-87

670-98-17

687-71-87…

4. Первый звонок не удовлетворил мое желание — сбой в коммуникации, беда всякого сближения. 609-71-87 также не было приютом возлюбленной — это был номер похоронного бюро на Аппер-стрит. Впрочем, заведение не раскрывало себя до самого конца нашего путаного разговора, по ходу которого я узнал, что среди служащих «После жизни» тоже была некая Хлоя, которую и подозвали к аппарату. Она провела несколько бурных минут, тщетно пытаясь вспомнить, кто я такой (наверно, ища меня среди клиентов, интересовавшихся урнами), пока ошибка с обеих сторон не стала очевидной и я не повесил трубку, весь красный, взмокший от пота, в состоянии ближе к смерти, чем к жизни.

5. Когда на следующий день я наконец нашел свою Хлою на ее рабочем месте, она, похоже, тоже отнесла меня к области «после жизни» (хотя что же было относить, кроме моего перезрелого воображения?).

— Здесь сейчас сумасшедший дом. Ты можешь не вешать трубку? — спросила она тоном секретарши.

Обиженный, я подождал у телефона. Что за близость я себе воображал, сидя в своем офисе, — мы были посторонние люди, а мое желание было совершенно неуместным, непрошеным вторжением в рабочий день Хлои.

— Слушай, извини, — сказала она, снова беря трубку. — Я правда не могу сейчас говорить. Мы готовим приложение, которое завтра идет в печать. Можно, я перезвоню тебе? Я попробую застать тебя или на работе, или дома, когда станет немного потише, хорошо?

6. В руках возлюбленной, которая не звонит, телефон становится орудием пытки. Судьба романа находится во власти звонящего: тот, кто ждет звонка, теряет контроль над развитием сюжета, ему остается лишь следовать, отвечать, когда звонят. Телефон определил для меня роль пассивного ожидания; в обычной сексуальной интерпретации обмена телефонными звонками я оказался в положении принимающей стороны — дамы, ждущей мужского звонка Хлоп. В результате я должен был находиться в постоянной готовности принять этот звонок, ожидание наложило на мои передвижения печать подавляющей телеологии [6]. Ничто в телефоне — ни обтекаемая форма, ни удобные кнопочки, ни приятный дизайн — не выдавало жестокости, скрытой в дьявольском механизме. По нему невозможно было угадать, когда он (а следовательно, и я) будет возвращен к жизни.

7. Я бы предпочел получить письмо. Когда она позвонила неделю спустя, я к тому моменту уже слишком много раз отрепетировал свою речь, слишком много раз, чтобы произнести ее. Меня застали врасплох, в то время как я расхаживал голый по ванной, прочищая уши ватным тампоном и глядя, как наполняется ванна. Я побежал к телефону в спальне. Голос может быть только черновиком, если, конечно, его не затвердить наизусть и не воспроизвести потом. Мой голос звучал напряженно, в нем было волнение и раздражение, которые я мог бы легко удалить со страниц письма. Но телефон не компьютер, он дает говорящему только один-единственный шанс.