Приручение зверя. Новая Лолита - Эмили Магуайр Страница 5

Хотя мистер Карр все время предостерегал Сару, чтобы она не открывала их тайну, он подумывал — и при этом по спине пробегал приятный холодок — о том, чтобы открыться самому. Однажды он нанял посыльного, чтобы доставить ей конверт на втором уроке математики. Снаружи было написано: «Публичный ораторский конкурс, бланк вступительного заявления». Внутри была записка: «Только что перед моим мысленным взором нежданно явилось твое лицо, искаженное мучительным наслаждением. Я как в ловушке за учительским столом, я горю». Еще в одной записке, которую он уронил на ее стол во время урока английского, когда она сидела, задумавшись, зажав во рту ручку, говорилось: «О, как я хотел бы быть этой шариковой ручкой». Иногда, проходя мимо нее в коридорах, он касался ее ягодиц или груди или шептал романтичные непристойности.

Когда прошло два месяца с начала их романа, Сара сделала на уроке доклад об Эмили Дикинсон — поэтессе, которая, как она знала, по мнению мистера Карра, должна быть вычеркнута из списка классиков. Сара восприняла это как личное оскорбление и была твердо намерена изменить его мнение. Пока товарищи по классу дремали на своих местах, обменивались записками или тайком слушали плееры, спрятанные в пеналах, Сара страстно отстаивала важность роли Эмили Дикинсон. Мистер Карр слушал внимательно, время от времени перебивая, чтобы прояс-нить тот или иной момент или задать вопрос. «Мне представляется не совсем убедительным ваше утверждение, что Дикинсон был не чужд комизм. Вы можете привести пример?»

— Конечно.

Глядя ему прямо в глаза, Сара прочла стихотворение XI.

Безумие без узд имеет смысл

для проницательного взгляда.

Рассудок без границ — чистейшее безумье,

по мненью большинства.

Так бывает всегда:

решитесь — и вы нормальны;

предайтесь колебаниям —

вы опасный безумец

и уже на цепи.

Он, улыбаясь, нарочито медленно поаплодировал. «Очень впечатляет, но, возможно, слово „сарказм“ лучше подойдет, чем „комизм“?» Он подался вперед. «И надеюсь, вы понимаете, насколько ваши высказывания провокационны. Цепи в наказание за нерешительность? О господи, Сара».

Сара почувствовала, как к щекам приливает горячая кровь. Она отвернулась от него и посмотрела на класс, но никто — кроме Джейми, который с открытым ртом таращился на ничего не замечающего мистера Карра, — похоже, не заметил его комментария. Они не слушали, как зубрила Сара Кларк и зануда мистер Карр обсуждают стихи какой-то давно умершей тетки; они не могли понять, что стали свидетелями любовной прелюдии.

Сара закончила свой доклад историей из жизни: «Однажды издатель отверг произведение Эмили Дикинсон, критикуя ее непривычную пунктуацию и особенно слишком частое использование тире. Она дала весьма откровенный ответ: „Но ведь я нахожусь в опасности, сэр“. Сегодня, читая ее стихи, мы чувствуем ее сердцебиение, слышим ее ускоренное дыхание, ощущаем, как кровь бежит у нее по венам. Мы чувствуем ее отчаянное желание, и оно становится нашим желанием».

Мистер Карр поблагодарил ее за доклад и вызвал следующего ученика, но после урока шепнул ей, чтобы она встретилась с ним на бензоколонке сейчас же, и, хотя у обоих в тот день еще оставались уроки, они ускользнули на свое старое место рядом с бухтой, и мистер Карр сказал ей, что ее речь наполнила его невыносимым желанием.

— Я и представить себе не мог, что Эмили Дикинсон может быть эротичной, — сказал он, а Сара ответила, что раньше ничто не казалось ей эротичным, пока он не показал, что эротично все. Назавтра мистер Карр явился в столовую в плохом настроении. Он обвинил Сару в том, что она нарочно спровоцировала его на рискованные поступки, из-за которых его могут уволить. Он обозвал ее порочной манипуляторшей, и она заплакала. Он сказал, что, когда она плачет, делается уродливой, так что она задержала дыхание, пока не овладела собой. Чувствуя головокружение и стыд, она прижалась своим уродливым лицом к его груди, и ноги у нее подкосились от облегчения, когда он погладил ее по голове, попросил прощения и сказал, что она так прекрасна, что он едва может это вынести.

— Это все моя жена, — сказал он. — Она позвонила в учительскую вчера днем, и они сказали ей, что я ушел домой, потому что заболел. Она плакала полночи. Я не знал, что ей сказать.

Сара подняла голову, встала на цыпочки и поцеловала его в губы. Она погладила его по спине и поцеловала за ушами. «Да, я тоже чуть не прокололась. Глупая подруга моей дурацкой сестры увидела, как я проходила через парковку. Я сказала, что мисс Райт попросила меня достать из ее машины одну вещь и принести ей. По-моему, она мне не поверила...» Сара поцеловала его в кадык. «Нам лучше больше так не делать».

— Рано или поздно нас вычислят.

— Может быть, к тому времени это уже будет не важно.

Он отстранился и заглянул ей в лицо. «Как это может стать неважным? Я люблю жену, Сара. Я люблю детей. Ты хоть представляешь, что с ними будет, если они узнают про нас?»

Сара застыла. Ей никогда в голову не приходило, что он может не хотеть того, чего хочет она. Она представляла его семью как препятствие, такое же, как ее родители и ее возраст. Для нее само собой разумелось, что все препятствия будут преодолены, что любовь — «словно прочный маяк, который не колеблют бури». Но если любовь — это его чувство к жене, тогда Сара — буря. Это она помеха, а с этим она смириться не могла.

— Ты хочешь меня бросить?

— Бросить тебя? — мистер Карр засмеялся. — О боже, что за выражение!

Сара ничего не могла с собой поделать она снова начала плакать.

— Почему ты такой подлый?

— О, мое сокровище. — Он сжал ее в объятиях. — Смешно думать об этом, о нас, как о романе двух подростков, который закончится тем, что один бросит другого. Как будто мы можем прекратить это, просто сказав несколько слов. Право же, хотел бы я, чтобы все было так просто. Чтобы я сказал «все кончено», и все кончилось бы. Мы с тобой не перестанем нуждаться друг в друге, пока оба не умрем, и нас не похоронят.