Почувствуй это снова - Ольга Вечная Страница 5

Не знаю, куда руки деть и самой деться. Ребенок обнимает дядю за шею, а я... смотрю на двухлетнего Адомайтиса и не могу справиться с откуда–то возникшим комом в горле.

– Пашка мстит за времена, что ему пришлось со мной нянчиться. Вот, подкидывает своего, – отшучивается Матвей. Смачно чмокает племянника в лоб, потом добавляет: – Ну всё, заяц, неприятно, но бывает и хуже. Уж поверь мне. По асфальту мордой побольнее будет. А твой папаша однажды меня толкнул так, что подбородок шили. Господи, как я орал. Маме еще долго тот случай вспоминали.

Петру плевать на то, что его дядю елозили мордой об асфальт. Ему плохо, и он по–мужски эгоистично перетягивает всё внимание на себя.

– Да где же твоя мама, а? – добавляет Матвей, оглядываясь.

– Ему холодно, ему снег попал за шиворот, – предполагаю я.

– Да, пора домой.

Матвей, не отпуская Петра, ловко собирает разбросанные лопатки, я ж решаю не мешать и направляюсь на лавочку.

– Ты куда? – окликает меня.

– Пройдусь, пожалуй, пока Диану жду.

Матвей смотрит мгновение в ступоре.

– Пошли домой, чаем напою. Не бойся, не обижу. – Потом мешкает и добавляет, ехидно усмехнувшись: – При ребенке же, за кого ты меня принимаешь.

– Я и не боюсь. Мы ведь друзья. Просто не хотела смущать.

– Ты нас не смущаешь, Юля.

Мы идем к подъезду, потом втроем поднимаемся в лифте. Если бы не затяжной рев Петра, мы могли бы, наверное, почувствовать неловкость. Но этот ребенок прекрасно разряжает атмосферу и взрывает перепонки.

На лестничной площадке я жду, пока Матвей по–хозяйски открывает входную дверь, затем галантно пропускает меня вперед. Ставит притихшего мальчика на пол, присаживается на корточки и начинает его раздевать. Я тоже расстегиваю пуховик, разуваюсь. Тру заледенелые, покрасневшие руки. Дискомфорт терпим, главное, что холод помог унять разволновавшееся сердце.

– Ты неплохо справляешься с ролью дяди, – говорю с улыбкой, проходя по квартире и рассматривая обстановку. Мы не частно здесь бывали с Матвеем, когда встречались. Обычно семейные сборища Адомайтисов проходили в квартире Мота, там просторно и значительно больше места.

– Спасибо. Пришлось встать ни свет ни заря в воскресенье, ноготочки ведь не могут подождать.

– Ты будто бы не в духе. Что, кулон твоей подруге не понравился?

Он мешает ровно секунду, но я ее замечаю и вспыхиваю как спичка!

– Я еще не дарил.

– Ясно.

Петр, кое–как успокоившись, забирается на диван и требует мультики, я беру пульт и листаю каналы. Матвей ставит чайник, который медленно закипает. Очень–очень медленно.

Через пару минут Дианы всё еще нет. Я продолжаю возиться с пультом, восхищаясь игрушками Петра, что валяются всюду. А потом внезапно чувствую на себе пристальный взгляд. Прямой, наглый. Вновь физически ощутимый. Поднимаю глаза.

Матвей рассматривает меня с каким–то мрачным любопытством.

– Что?

– Ты поправилась или это пуш ап такой?

Темные глаза впивается в мою грудь, обтянутую черной водолазкой. Кожа тут же будто чувствительней становится, ткань давит на соски, колет, мешает, хочется сорвать. Я мгновенно жалею, что не надела белье. Старые лифчики уже пару недель как натирают, а новые еще не купила. И да, моя грудь действительно выросла на полтора размера.

– А нет, не пуш ап, – добавляет Матвей, мазнув глазами по соскам.

Мое тело реагирует так, словно он сделал это языком. Сглатываю. Сама скрываю, прячу эмоции.

– Если тебя интересует именно эта часть тела, то она у меня всё еще продолжает увеличиваться. Это нормально.

– Стало лучше, чем было.

– Спасибо. Не представляю, как с таким набором комплиментов ты найдешь новую девушку. Предыдущая к тебе, видимо, была излишне лояльна.

– С девушками точно нет проблем. – А потом он круто меняет тему, обрывая предыдущую: – Странно вот так разговаривать, да? Паша сказал, что с бывшими нужно поддерживать нейтральные отношения, это типа разумно и правильно. Паша недавно стал спецом в отношениях, если ты не в курсе. Всегда норовит дать совет. Он всё время забывает, что я присутствовал, когда Диана удирала из его прошлой квартиры в слезах.

– С Лидой он вроде бы совсем не общается. Боюсь, Диана ему весь мозг бы склевала.

– Да, – смеется. – Кстати, я видел Лиду недавно в ночном клубе. Заявила, что я изменился. Из мелкой пакости превратился в большую ошибку. Попыталась склеить.

– Да ладно!

– Она была пьяной.

– А ты?

Матвей пожимает плечами.

– Я тоже был.

Он вновь мажет глазами по моей груди, потом животу. Поворачивается спиной и занимается чаем. Я опускаю глаза, закусываю губу. Может быть, сказать ему прямо сейчас?

Пару мгновений пытаюсь понять, как буду себя чувствовать, если он расстроится и смогу ли с этим справиться. Ребенка я решила оставить. Объявить об этом всем — пока нет.

Подхожу ближе.

Встаю рядом. Матвей поворачивается и глядит на меня. А я на него. Можно ли встречаться с пятнадцати лет, а потом разлюбить за месяц?

Дальше Матвей заваривает чай в прозрачном стильном чайничке. У Дианы всё так славно, красиво, удобно. Кухню тут же наполняет аромат мяты и клубники.

– Иногда я по тебе скучаю, – говорю тихо. Искренне. Это правда, и сказать обратное — было бы ложью, причем совершенно неважно, при каких обстоятельствах мы расстались.

Он достает две чашки, в обе кладет сахар. Персонажи в мультике Петра начинают хором петь. Мое сердце колотится. Жаль, тут нет снега.

– А ты? – спрашиваю.

Он молчит. Молчит, молчит. А когда начинает говорить, хрипло, достаточно резко, чтобы мне захотелось исчезнуть, на меня совсем не смотрит:

– Ты целовалась с каким–то левым мужиком.

Матвей передергивает плечами, будто его коснулось что–то неприятное, скользкое, липкое.

– Я знаю. Это была ошибка. И я бы хотела, чтобы ты меня простил. Не как девушку, а как друга.

Он качает головой.

– Совершенно неважно, скучаю ли я. И скучаешь ли ты, Юля.

– Просто знай, что я об этом жалею.

– Не говори со мной на эту тему больше.

Он берет обе чашки и ставит на стол. Щелкает дверной замок, входная дверь открывается. Это Диана или Павел.

– Почему? – спрашиваю, нахмурившись. С вызовом.

– Пожалуйста.

– Иначе что, Матвей?

– Иначе мы вновь станем врагами. И на этот раз ты заметишь.