Лукавый взор - Елена Арсеньева Страница 5

– Кто здеся Араго? – хриплым простуженным или прокуренным басом вопросил малец, почесывая одну грязную ногу о другую. – У меня к нему бамага.

– Это я, – шагнул вперед редактор. – Что за бамага? От кого?

– Да ты небось грамотный, – хмыкнул гамен. – Сам прочитаешь, от кого. Она сказала, что ты сразу поймешь.

– Она? – резким, даже каким-то режущим голосом воскликнула графиня Стефания, подавшись вперед. – Кто именно?

– А твоя какая забота? – презрительно покосился на нее из-под козырька мальчишка. – Неужто не знаешь, что любопытной кошке усы прищемили немножко?

– Повежливей с дамой, мой юный друг! – прикрикнул Араго. – Ну, кто тебе письмо передал?

Мальчишка хмыкнул, чуть сдвинул назад фуражку и хитро прищурился.

Араго понимающе кивнул и достал из кармана серебряную монету в 25 сантимов, то есть в четверть франка.

Глаза мальчишки радостно блеснули. Чумазая ручонка цапнула монету и утопила ее в лохмотьях, а потом пошарила в их глубинах и протянула Араго сложенный вчетверо и запечатанный облаткой листок.

– Бамагу писал ентот ваш, как его, Лукавый Взор, – снисходительно сообщил гамен. – А передала мне ее тут недалеко, на Оливье ^[14], одна прехорошенькая нана ^[15]. Сказала, что от Лукавого Взора, разъяснила, куда идти, – да ускакала, юбчонку подобрав и ножек не замарав. Ох, прыткая нана! Сразу видно, нашенская, не из тех, что в екипажах разъезжают, грязью народ забрызгивая! Ничего, доездятся они, ох доездятся!

Он бросил презрительный взгляд на графиню и засвистел бессмертную «Ça ira» ^[16].

За конторками послышались с трудом подавляемые смешки.

Намек поняли все. Только в богатых частях города и на бульварах были устроены протечные фонтаны, которые очищали сточные канавы. А вообще-то на большинстве парижских улиц царила изрядная грязища, и после дождей она становилась почти непролазной. Кухарки не стеснялись выплескивать из окон помои и выбрасывать мусор. Кое-где прохожие буквально пробирались по заваленным нечистотами тротуарам. Однако приходилось признать, что урожденные парижанки были в этом истинными мастерицами. Как серны, перепрыгивали они с камешка на камешек, с сухого места на сухое, приподняв юбки, едва касаясь до мостовой кончиком носка, – и умудрялись приходить домой, не замарав башмачков. Конечно, таким умением обладали только простолюдинки, но отнюдь не аристократки, к услугам которых были собственные кареты или наемные фиакры!

– А что ж ты с опозданием пришел? – удивился Араго. – Посланцы Лукавого Взора ровно в полдень появляются. А сейчас уже почти половина первого.

– Скажи спасибо, что вообще добрался сюда, – буркнул мальчишка. – Ко мне привязался тут один поляк, – произнес он с таким выражением, что Араго с трудом сдержал смех.

Обычно французы называли представителей этой нации полоне – мужчин или полонез – женщин ^[17], а слово «поляк» было таким же презрительным прозвищем, как, например, «макаронник» или «таракан» – для итальянца, «островная обезьяна» или «ростбиф» – для англичанина, «кислая капуста» или «бош», то есть деревянная башка, – для немца.

– В шапке он был такой рогатой, этот поляк, – продолжал мальчишка. – Я его недавно на одном сборище видел. Он там орал: скупые французские лягушатники мало денег нам дают, не хотят против русских воевать за великую Полонь и ее свободу. Я ему в ответ крикнул, мол, если вам здесь что-то не нравится, так валите обратно в свою великую Полонь. За это он меня чуть не прибил. И надо же: я только сюда, на Мартир, свернул, а он возьми да появись, как волос в супе! Пришлось ноги уносить, петлять, чтобы со следа его сбить. Потому я и опоздал.

– Ну что ж, спасибо, Тибо, – кивнул Араго. – Удачи тебе!

– Я не Тибо, а Базиль, – фыркнул гамен. – А ты откуда знаешь Тибо? Он еще мелкий совсем, но тоже на площади Бастилии, в слоне ^[18] живет. Там многие из наших приют находят!