Плохие мальчики не влюбляются - Эля Пылаева Страница 5

Дина

Моя щека горит от пощечины, в глазах искры. Во рту привкус крови. Пока мать орет, трясущимися руками натягиваю одежду. Меня срывает на истерику от произошедшего и ее воплей.

— Ааа!!! — рявкаю ей в лицо.

Сбегаю вниз по лестнице и, хватая кочергу от камина, крушу нахрен стену с моими кубками и медалями.

— Что ты делаешь?! — вопит она, застывая на лестнице.

— Ненавижу! Ненавижу!!! — раскрутившись, швыряю кочергу.

— Истеричка!

— Отдай мне мои деньги! Вот это, — поднимаю я с пола серебряную медаль и швыряю ей в ноги, — премия четыре миллиона вместе со спонсорскими, а вот эта, — швыряю еще одну, — три с половиной. Отдай мои деньги, я хочу отсюда уйти!

— Деньги тебе отдать?! — смеется в ярости мать. — А ты знаешь сколько стоит делать из тебя, бездарщины, чемпионку?! Твои деньги все вложены! В тебя!

— Это неправда!

Размазываю по щекам слезы.

Мама хватает с камина кожаную папку. Вырывает оттуда бумаги.

— Ты знаешь, что это, моя дорогая? — трясет ими в воздухе. — Это извещение твоего неприкаянного папеньки о том, что как только тебе исполнится восемнадцать, он прекращает выплачивать те копейки, что шлет и продает Дагерам этот дом! Ты задумывалась откуда на это все деньги? На твоего тренера, школы твои, поездки, врачей мастер-классы в Лондоне, Праге, Токио?! Хоть приблизительно представляешь цену всему этому?!

Нет. Я не представляю.

— От тебя же не требуется ничего, кроме результатов! Мы скоро останемся на улице! А впереди у тебя — шанс взять золото и щедрую премию! И где ты будешь завтра, если не сделаешь этого, а?!

Шокированно смотрю на шелестящие бумаги. Я столько лет впахивала и, в результате, у меня ничего нет? Зачем тогда?…

— Ты будешь на улице! Нищей, никчемной, никому не нужной!

— Где мои деньги?… — хватаясь за горло шепчу я.

— Их нет! Они все потрачены! Надо пахать, дорогая моя! — язвительно. — До восемнадцати у тебя только один шанс. Давай! Хватит жрать! Хватит таскаться! Работай!

Швыряет бумаги мне в лицо. Закрывая глаза, чувствую как они шоркаются по моей коже.

— Белла Арнольдовна будет приезжать к тебе в школу после уроков, — тон становится спокойный и холодный. — Вам выделят зал для тренировок. Надеюсь, у тебя хватит мозгов в твоей крошечной милой головке расставить приоритеты ПРАВИЛЬНО! — рявкает она напоследок.

Поправляет манерно прическу.

Обессиленно сдергиваю с дивана плед, выхожу на улицу. Накинув на плечи, ухожу на задний двор. Там пожарная стальная лестница. Поднявшись на пролет, укутываюсь и сажусь. Прижимаюсь горящей щекой к перилам.

Завтра мама уедет на неделю решать вопросы с моей дисквалификацией. Она мой агент до совершеннолетия. А я отправляюсь в интернат, пока она решает все эти вопросы.

— Доброе утро!

Поднимаю заплаканные глаза. Дед Дагера в длинном халате с кружкой в руке.

— Здравствуйте, Марк Давидович.

— Не сидели бы Вы, юная барышня, на холодном. Вам еще детей рожать.

— Мне, Марк Давидович, это непринципиально. Боюсь, материнство мне не грозит, — зачем-то откровенничаю я.

Марк Давидович приятный старичок.

— Глупости. Бог даст, дети будут.

— Бог мне уже дал маму, — куксюсь я.

— А что это у Вас, Диночка, с лицом? — приглядывается тревожно внимательнее.

— Что? — смущаюсь.

Отводит взгляд, поджимая губы. Тут же догадываюсь — что у меня с лицом.

— Ерунда! — улыбаюсь я. — Это карма. Нечаянно разбила лицо одному человеку. Вселенная шмякнула мне в ответ.

Мы неловко молчим.

— Марк Давидович, а Вы покупаете наш дом? — решаюсь я на вопрос, мама могла и соврать.

Пожимает плечами.

— Я уже купил его, деточка. Но еще некоторое время он будет в аренде у вас. Только пусть это будет нашим с тобой секретом. Этот дом — подарок для одного из моих внуков.

— Ясно… Конечно.

— Хорошего дня, Дина.

— И Вам, Марк Давидович, — выдавливаю из себя улыбку.

Мой дом будет принадлежать ангельскому подонку? Его рейтинг в списке моих антипатий неумолимо растет.

— Дина! — слышу крик мамы. — Белла Арнольдовна приехала. Где ты прячешься, негодяйка?!

С отвращением в душе бреду домой.