Быть вместе - Маргарет Пембертон Страница 5

Его взгляд с откровенным восхищением скользнул вниз к ее груди. Харриет, задохнувшись, стянула полы блузки и с пылающим лицом отвернулась, чтобы дрожащими пальцами застегнуть пуговицы. Как долго она лежала, доступная его взгляду в интимном уединении палатки? Как много еще унижений ей придется перенести, прежде чем их путешествие закончится?

— Я готов отправляться, мисс Латимер.

Палатка была быстро разобрана и свернута во вьюк. Рауль уже сидел верхом. У Харриет не было иного способа сесть на лошадь, оставалось только принять предложенную им помощь: он наклонился, поднял и усадил Харриет перед собой. Отдохнувшая и посвежевшая Харриет теперь острее, чем прежде, ощущала его близость и свое затруднительное положение. В Хартуме она никого не знала, у нее не было ни семьи, ни друзей, за исключением, быть может, британского консула.

— Вы знаете лорда Крейла, британского консула в Хартуме? — несмело спросила она. — Я уверена, что отец сообщил ему о нашем предполагаемом прибытии.

— Будем надеяться, что так, — хмуро отозвался Рауль. — Там вам по крайней мере дадут приют.

— Значит, у меня нет проблем.

Оптимизм, временно покинувший Харриет, снова вернулся к ней.

— У вас много проблем. Вы не можете оставаться в Хартуме. Я уже сказал вам, что это за город. Вам придется отправиться обратно через Нубийскую пустыню, а потом снова спуститься вниз по Нилу до Каира. Это путешествие может заставить содрогнуться и мужчину.

Оптимизм Харриет был сильнее ее гнева.

— Но я не мужчина, мистер Бове! — весело воскликнула она с искрящимися глазами.

Рауль сжал челюсти: с каждой секундой он все больше осознавал, что она женщина, и восхитительная.

— Вы такая же пустоголовая, как весь ваш пол, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

Харриет рассмеялась, уверенная, что ничто не должно испортить ее хорошее настроение теперь, когда оно снова к ней вернулось.

— О, мистер Бове, я уверена, что вы женоненавистник.

Рауль почувствовал, как вопреки его собственной воле у него от изумления приподнимаются уголки рта. За его тридцать два года на него навешивали множество различных ярлыков, но такого — еще никогда.

— Это означает, что мы приближаемся к Хартуму?

Харриет жестом указала на колючие кустарники и желтые скалы, которые начали нарушать однообразие слепящих дюн.

— Это означает, что мы снова приближаемся к Нилу. Путь до Хартума займет еще несколько недель, но он не будет таким тяжелым. Вскоре мы сможем воспользоваться небольшим арабским судном.

Настроение Харриет стало еще лучше. Они с отцом плыли на небольшом судне по Нилу до Короско и безмерно наслаждались путешествием. В Короско Нил сворачивал со своего направления на юг и делал гигантскую, полную порогов петлю, непроходимую для судов. Именно там они были вынуждены пересесть на верблюдов, чтобы пересечь пустыню и добраться до места, где Нил снова течет на юг к Хартуму.

Глаза Рауля Бове пугающе часто останавливались на Харриет, хотя прежде его никогда не тянуло к английским девушкам. Их манеры были чересчур чопорными, а красота чересчур холодной, больше похожей на красоту мраморных статуй, а не женщин из плоти и крови. Однако эта, которую он держал в руках впереди себя, разительно отличалась от тех, кого он встречал на скучных светских раутах в Каире и Александрии. Она обладала индивидуальностью и мужеством, ведь пересечь Нубийскую пустыню в сопровождении лишь больного отца — это, вне всяких сомнений, подвиг. Рауль вспомнил, как она встретила его с ружьем, и был благодарен, что она не умела обращаться с оружием, хотя пуля, выпущенная ею, пролетела угрожающе близко. Харриет чуть потянулась во сне, и он, передвинув руку, обхватил ее удобнее. Ее длинные ресницы, веером опущенные на щеки, блестели золотом, а волосы, в дневное время аккуратно собранные, постепенно теряли шпильки и растрепывались.

Он задумался, какой они длины, и слегка дотронулся до них — это был мягкий шелк цвета ранней пшеницы. Мисс Харриет Латимер была исключительно красива, и это доставляло Раулю удовольствие; ее присутствие причиняло неудобство, но такое, которое начинало становиться все более приятным.

Рауль с облегчением вздохнул, отметив, что кустарник становится гуще и зеленее. Когда они доберутся до берега Нила, их путешествие станет относительно легче. Даже для такого опытного путешественника, как он сам, пустыня всегда полна непредвиденных опасностей.

Харриет открыла глаза уже при опустившейся темноте и ощутила, что ее надежно держат руки Рауля Бове. Она удивилась, как ему удавалось так долго держать ее и не свалиться от усталости, а затем ее глаза закрылись, и она снова провалилась в мучительный сон. Движение лошади и холод время от времени будили ее; пару раз она бросала взгляд вверх, на лицо, находившееся всего в нескольких дюймах от ее собственного, и рассматривала резкие мужественные линии носа и рта. Одурманенная сном, она оставалась близко к Раулю, и тепло его тела распространялось на нее.

— Нил, — чтобы разбудить Харриет громко объявил Рауль через несколько часов, когда уже наступил рассвет и колючий кустарник превратился в сочные зеленые кусты.

Река была рядом, и ее темная, с проблесками, водная гладь шириной в целую милю призывно манила искупаться.

— Слава Богу! — просияв, воскликнула Харриет, когда Рауль опустил ее на землю.

Не раздумывая, она побежала к берегу и, наклонившись и опустив руки, чтобы вода протекала у нее между пальцами, приговаривала с шутливой досадой:

— Ну почему она не может течь прямой линией и облегчить жизнь людям, вместо того чтобы сотни миль извиваться петлей, которой никто не может пользоваться?

— Природа чрезвычайно непокорна, — сдержанно заметил Рауль.

— И неприветлива, — рассмеялась Харриет. — Я, пожалуй, всю оставшуюся жизнь проведу в Хартуме, чтобы только снова не встречаться с этой пустыней, полной ненависти.

Рауль ничего не ответил. Быстрыми, экономными движениями, к которым Харриет уже начала привыкать, он установил палатку и расстелил персидский ковер. Харриет села на него с радостью, потому что все косточки в ее теле болели от неудобств путешествия.

— Здесь финики и печенье, — сказал он, подавая ей чересседельные сумки. — Я пойду постараюсь подстрелить пару голубей или перепелок. Нам обоим необходима горячая еда. Я уже наелся фиников!

А Харриет — нет. Она с удовольствием ела их, пока Рауль доставал из вьюка ружье.

Удивляясь, как он выдерживает при таком коротком сне — их предыдущий отдых был непродолжительным, не более нескольких часов, — она смотрела вслед Раулю, уходившему с ружьем на плече. Харриет осталась одна в раскаленной тишине, ее блузка прилипала к телу, юбка была покрыта коркой из грязи и песка. Если бы она выстирала их в реке, они скоро высохли бы, она и сама могла бы искупаться и смыть с себя глубоко въевшуюся грязь бесчисленных дней пути. А пока не высохнет ее одежда, она могла бы спать в своей нижней сорочке и нижней юбке, благопристойно прикрывшись одеялом Рауля Бове. С несказанным облегчением Харриет сняла свои сапоги с застежками и свободно пошевелила пальцами. Под ее босыми ногами песок был нестерпимо горячим. Подняв юбки, она побежала вниз к воде и затрепетала от удовольствия, ступив в прохладную воду, а потом оглянулась по сторонам — Рауля Бове видно не было.