Ребенок от мужа сестры - Анастасия Франц Страница 5

Не имею права сломаться. Не имею права на слабость. Я сильная. Только вот устала быть таковой.

Чувствую, как нежные руки обнимают меня за плечи, притягивая к своей груди, и тут меня прорывает так, что я во весь голос ору, срывая связки. Мне наплевать, что подумают соседи. Даже если решат, что кого-то режут, и вызовут полицию. Мне всё равно. Мне адски, просто невыносимо больно, и сдерживаться я просто больше не могу.

Слишком много чувств нахлынуло на меня, и больше нести их в своей груди я не могу.

Тонкие пальчики гладят меня по голове, пока я вою, словно раненый зверь, которого побили, разорвали на части другие волки. Ада что-то шепчет, успокаивает, а я не могу остановиться. Слишком больно. Через край.

Цепляюсь за подругу, как за спасательный круг. Боюсь, если отпущу — потону, и тогда меня уже никто не сможет спасти.

— Тея, малышка, — чувствую, что Ада сама плачет, и это немного отрезвляет меня. Не хочу, чтобы из-за меня хоть кто-нибудь переживал.

Отпрянула, подняла голову вверх, смотря в зелёные, словно летняя трава, глаза, которые сейчас смотрят на меня с тоской, болью, печалью.

— Что с тобой случилось, родная? — вытирает пальцами мокрые дорожки на лице.

Качаю головой, не в силах что-либо ответить.

— Скажи мне. Ты же знаешь, я твой верный друг, который никогда не предаст, — киваю, потому что это действительно так.

Ада всегда была со мной рядом. От неё я всегда чувствовала мощную поддержку, незримо, даже когда я улыбалась, а душа плакала от боли. Огнева

чувствует меня, как родная сестра-близняшка, которой вовсе не является, в отличие от настоящей сестры, всегда заботящейся только лишь о себе.

Подруга вдруг поднимается и тянет меня вверх, желая, чтобы я поднялась, только вот ноги так затекли от сидения в одной позе, что подняться теперь невыносимо.

— Давай, Тея, вставай. Нельзя сидеть на холодном полу! Замёрзнешь, — заботится Огнева, и я неосознанно начинаю улыбаться, пускай и выгляжу сейчас комично: опухшие красные глаза, такой же нос, как у Деда Мороза, тушь размазалась, и теперь я к тому же ещё похожа на панду.

Смеюсь и аккуратно поднимаюсь с пола.

Ада идёт в нашу с Мамаевым комнату, ведёт меня за собой, и при мысли о нём меня тут же передёргивает. Мерзко вспоминать, чем он занимался в нашей комнате, на нашей кровати. Девушка подходит к шкафу, открывает дверцу и достаёт безошибочно моё полотенце. Всучает его мне и толкает в сторону ванной, при этом говоря:

— Бегом марш в душ. Я жду тебя на кухне, — и я скрываюсь за дверью, как и приказывает Рыжик.

Снимаю с себя футболку и залезаю под мелкие, но быстрые струи прохладной воды, освежая себя и смывая весь этот день, который не принёс мне ничего хорошего.

Приняв водные процедуры, обматываюсь своим большим банным полотенцем, но до сих пор чувствую на себе запах Яна Бергера, который даже после геля для душа не выветрился из моей кожи. Словно он незримо рядом.

Подойдя к шкафу, вынула первую попавшуюся одежду. Это оказались джинсовые шорты высокой посадки и классическая белая футболка.

Ада уже ждала меня на кухне, приготовив мой любимый зелёный фруктовый чай, запах которого разнёсся по всему дому. Вдохнув аромат, на секунду прикрыла глаза, потом прошла вперёд и села напротив девушки. Мои пальцы тут же оплели, будто коала бамбуковое дерево, горячую кружку. Но я не могла смотреть на Аду, видеть немые вопросы в её глазах, поэтому опустила лицо, глядя на жидкость бледно-зелёного цвета.

— Тея, что с тобой происходит? — подала первой голос Огнева.

— Это было десять лет назад, — начала я свой рассказ. — Я была беременна, Ада, — замерла, вспоминая все те эмоции, когда узнала, что жду ребёнка. Не

хотелось вдаваться в подробности, и я старалась говорить общими фразами, скрывая ненужные мелочи, которые не имеют никакого значения.

Было тяжело всё вспоминать, через что мне пришлось пройти, но больше держать это в себе не было сил. Руки сильнее сжали кружку, ощущая её жар, но я не боялась, что останутся ожоги.

Тяжелее ожогов, которые остаются внутри, ничего нет.

— Я так была счастлива, когда узнала, что жду ребёночка, — на моём лице появляется еле заметная улыбка, стоит об этом вспомнить, но тут же гаснет. — Но, знаешь, когда ты паришь в облаках, радуясь, потом тебя больно и резко бьют об землю, чтобы не радовалась так сильно, дура — вздохнула, прикрыв глаза. В уголках глаз на ресничках собираются капельки слёз. — Никто не знал, Ада. А потом, спустя два месяца, когда животик только начал появляться, у меня случился выкидыш.

Слышу вскрик подруги, и её пальцы накрывают мои в поддержке, а я боюсь посмотреть на неё. Боюсь увидеть жалость к себе, поэтому продолжаю говорить с закрытыми глазами.

— Хорошо, что на улице проходила женщина и вызвала скорую. Я потеряла малыша, — не выдержав, всё же первые слёзы катятся по лицу, омывая мои чуть виднеющиеся веснушки. Не такие, как у подруги — еле заметные. Только при близком контакте их можно заметить. — Меня долго и мучительно вычищали, а я задыхалась от того, что не смогла выносить, спасти своего ребёнка.

Огнева молчит. Здесь не нужны слова.

— Потом мне сказали, что я не смогу иметь детей. А сегодня я узнала, что Дима мне изменял, он назвал меня бракованной и что ему такая женщина не нужна, — не вижу, но чувствую, как подруга встаёт, отодвигая стул от себя, и подходит ко мне.

Садится на корточки, и вот тут я решаюсь посмотреть на подругу и поворачиваю к ней лицо. В её глазах столько боли, что мне становится ещё тяжелее.

Я помню, как подруге было тяжело, когда у неё обнаружили порок сердца, а потом оказалось, что она беременна двойней. Как Матвею и Аде было тяжело, но этот сильный мужчина — тогда был похож на мёртвого человека, когда узнал, что его Рыжика может не стать. Что он может её потерять.

Тогда Огнев не стал долго ждать и сразу же повёз свою любимую в клинику, приложив все усилия, чтобы его девочка осталась жива. Сейчас счастливое

семейство живёт в Швейцарии, решив остаться там. Подальше от его семейства, которое полгода назад сотворило почти непоправимое, после чего Матвей чуть не потерял Аду.

Помню, как бушевал мужчина, готовый перегрызть всем глотки, кто был тогда к этому причастен, но в глубине его души была страшная боль, что не угасала до тех пор, пока он не увидел свою девочку, посмотрев в её зелёные глаза, как я делаю это сейчас.

Мы молчим, потому что знаем, что хочет сказать каждая из нас. Не нужны слова поддержки — от них никакого толку. Но я ощущаю исходящую от Ады почти осязаемую поддержку, словно от родной сестры, вижу тепло в её глазах, смотрящих на меня с любовью.

А потом я перевожу тему.

— Как Ева и Марк? — спрашиваю, как поживают мои карапузы, расплываясь в улыбке, стоит только вспомнить любимых детишек, которых не видела месяц, после того как уехала от них.