Таинственный венецианец - Энн Мэтер Страница 5

В тот вечер Эмма надела розовое льняное платье, которое купила ей Селеста. Оно, хотя и было простого фасона, стоило довольно дорого, однако совершенно не шло Эмме.

Разглядывая себя в зеркало, Эмма подумала, что Селеста сделала это преднамеренно. Она знала, что Эмме не шли пастельные тона, и, наверное, желала, чтобы девушка выглядела «по возможности» менее привлекательной.

Правда, у Эммы никогда не было достаточно денег, чтобы покупать себе те наряды, которые хотелось. Но имея и небольшие суммы, она умудрялась приобретать туалеты недорогие, но такие, которые шли ей и делали достаточно симпатичной.

Графиня Чезаре появилась в холле отеля ровно в восемь. Селеста и Эмма встречали ее. Эмма подумала, что за всю свою жизнь она не видела более царственной особы. Оттого, что Селеста и графиня были приблизительно одного роста, Эмма чувствовала себя между ними нелепой дылдой.

Графиня держалась очаровательно. Когда закончились приветствия и представление Эммы, дамы заказали аперитив. Поговорив минуту-две с Селестой, графиня обратилась к Эмме.

— Дорогая, — проговорила она, — а как вы относитесь к изменениям в своей судьбе?

Эмма бросила быстрый взгляд на Селесту и беспомощно пожала плечами.

— Я? — пробормотала она. — Конечно, это очень сильно отличается от больницы.

Селеста предупреждающе сжала ее колено.

— Больницы? — недоумевая спросила графиня, нахмурив брови. — Вы лежали в больнице, моя дорогая? Но в вашем возрасте это очень плохо.

— Я… Я… ра… — начала было Эмма, но мачеха пребольно сжала ей колено.

— Дорогая моя, разве я не писала вам, что Эмма перенесла очень тяжелый грипп, который едва не кончился воспалением легких? — быстро проговорила Селеста. — И, конечно, больница была самым надежным местом, где ой могли помочь.

Эмма с удивлением посмотрела на мачеху. Если до сих пор ее мучили какие-то тайны, то сейчас все стало на свои места. Селеста оставалась верна себе.

— Нет, моя дорогая Селеста, — сказала графиня, когда мачеха убрала руку с коленки Эммы. — Ничего такого ты мне не писала. Но это не имеет абсолютно никакого значения. Я очень рада, что вы обе приехали в Италию. Вы гораздо быстрее и лучше восстановите здесь свои силы, нежели в Лондоне. Я должна заметить, что я очень хорошо знаю Англию, но ее климат просто устрашает меня.

Эмма чуть не задохнулась от изумления.

— Дорогая графиня, — пробормотала она, — ваш английский язык — само совершенство.

Она понимала, что должна поддерживать светскую беседу, но, кроме похвалы английскому графини, ни одна мутная вещь ей в голову не приходила.

— Спасибо, моя дорогая, — улыбнулась графиня. — Мне и самой кажется, что я достаточно хорошо говорю по-английски. Ну что же, давайте допьем наш мартини, я думаю, что уже пора приступить к обеду.

Графиня поднялась из-за стола и взяла под руку Селесту.

— А сейчас, дорогая, ты должна мне все в подробностях рассказать о твоих покойных мужьях. И скажи, а ты не собираешься вступить в новый брак? Ведь тебе всего тридцать три года. Твоя жизнь только начинается. Ах, мне так хочется, чтобы ваше пребывание в Италии стало не забываемым!

Все это время Эмма чувствовала себя не в своей тарелке. У нее разболелась голова, и ей очень хотелось, сославшись на это, оставить светских дам вдвоем хотя бы на какое-то время, чтобы собраться с мыслями. Но она была слишком хорошо воспитана, чтобы не понимать, что такой поступок может оскорбить графиню. Кроме того, она прекрасно знала, какова будет реакция Селесты, если та догадается, что ее падчерица намерена пренебречь званым обедом.

В конце концов Эмма решила отобедать с дамами и насладиться едой, которая, как она полагала, будет изысканной, а заодно и послушать, о чем будут беседовать графиня и ее хитроумная мачеха.

Еда была действительно изысканнейшая, но Эмма едва замечала, что лежало у нее в тарелке. Даже десерт не вывел девушку из глубокой задумчивости.

К счастью, графиня разговаривала, главным образом, с Селестой, так что Эмме почти не приходилось врать, зато Селеста разливалась соловьем. Лгала она виртуозно, если это давало ей возможность возвысить собственную особу.

— Мой бедный Чарльз, — с горечью говорила Селеста. — Он был еще совсем молод, когда умер! Пятьдесят три года — разве это возраст для мужчины? Ах, какой это был чудный человек! — воскликнула Селеста и скосила глаза на Эмму. — Мы с моей девочкой очень глубоко пережили эту утрату и помогали друг другу как могли. Только то, что мы были вместе, и помогло нам пережить наше горе. — И Селеста глубоко вздохнула.

— Да, да, моя дорогая, — понимающе кивнула графиня. — Это очень тяжелая утрата. И тебе повезло, что рядом с тобой была подруга, близкий тебе человек, почти одного с тобой возраста. Но тем не менее тебя никак нельзя принять за мать этой девочки, — продолжала болтать графиня. — Ты выглядишь удивительно молодо, и вас можно принять за сестер.

Взгляд графини, устремленный на Эмму, когда она произносила свою тираду, говорил о том, что она считала Селесту слишком красивой, изящной и тонкой, чтобы иметь такую дочь, как Эмма.

— Да, — вздохнула Селеста, — мы с Эммой очень хорошие друзья. Она искоса взглянула на падчерицу, как бы предупреждая не отрицать ее слов. Однако Эмма даже не заметила ее взгляда, так как была поглощена собственными мыслями.

Обед подходил к концу.

Эмма почти все время молчала, думая о том, какое ей дело до чувств, которые испытывает к ней Селеста. Она узнала о них еще в те далекие дни, когда ее отлучили от дома и отправили в пансион. И сейчас она нужна Селесте как своего рода горничная-компаньонка. Не с добрыми намерениями она вытащила ее из прозаического существования в элегантный мир дворцов, графинь и богачей. Скорее всего, думала Эмма, Селесте надо было предстать перед графиней женщиной добросердечной, которая не бросила падчерицу, а несмотря ни на что, продолжает заботиться о ней. Это поднимало ее престиж в глазах старой графини.

Что бы ни думала Селеста об Эмме, девушка была отнюдь не глупа, и она не видела резона отказаться от бесплатных каникул, которые не так уж часто нам выпадают. Эмма поняла, что для Селесты она служила чем-то вроде защиты, если та собралась выйти замуж за наследника графини или еще за какого-нибудь титулованного мужчину.

Возраст будущего жениха скорее всего не имел значения, если учесть тот факт, что в Соединенных Штатах она вышла замуж за миллионера, которому было далеко за семьдесят.

Эмма чувствовала себя больной, ей было стыдно выслушивать вранье, которым Селеста услаждала слух старой графини. Ей было стыдно, что за удовольствие побывать в Италии, вынуждена платить ложью и потому после обеда, когда они с Селестой вернутся в свои номера, она скажет ей, что не хочет участвовать в обмане, и поэтому решила вернуться в Англию. Ну, а что касается мачехи, то может перебираться в палаццо и делать то, что ей хочется.