Первый. Бывший. Единственный - Татия Суботина Страница 49

«Если это не Марго, то кто?» – прошило меня острой мыслью.

Мое сердце ухнуло и скатилось в живот. Или куда-то ниже, гораздо ниже. Прислушиваться к ощущениям времени не было.

Словно в замедленной съемке я следила за тем, как передние дверцы внедорожника открылись и… из авто вышел мужчина.

Ночь, лес кругом, и я, почти замерзшая жертва случайного маньяка, сама под нос ему прыгнула!

Нет, не быть мне Василисой Премудрой. Точно не мое амплуа.

Впору оказалось сверкать пятками, улепетывая из последних сил, но ноги у меня приросли к асфальту. Предатели!

Сердце выскакивало из груди, точно оглашенное, ни вдохнуть, ни выдохнуть не получалось: сперло дыхание. Я могла лишь следить, как ко мне резким шагом приближался незнакомец, и судорожно искать пути для отхода. Желательно не в мир иной, а в безопасное место.

– Заблудилась, снегурка? – выдал незнакомец, едва подошел ко мне.

Из-за слепящего света фар я видела фигуру, но лицо рассмотрела только сейчас. И оно мне не понравилось!

Ни его лысина, ни борода, как у дровосека, ни взгляд. Особенно взгляд.

У меня язык примерз к нёбу.

Рожа была явно бандитской. На фоне грозящих мне неприятностей даже предательство Дубравина поблекло.

– Тепло ли тебе, девица? – насмешливо протянул мужчина, явно издеваясь надо мной. – Тепло ли тебе, красавица?

– Ой, тепло, голубчик Морозушко! – брякнула я, отчего бугай захохотал.

– Ты смотри, сказочки, значит, читаешь?

Я потихоньку стала пятиться.

– Ты куда это?

– Да так… Надо мне…

– Что, даже погреться не согласишься? – подмигнул он.

– Не соглашусь, – вздернула подбородок я.

– Ты просто не понимаешь, от чего отказываешься, – выдал незнакомец.

Я обладала очень бурной фантазией, которая мне в красках расписала возможное будущее. Поэтому недопониманий того, что может случиться, у меня не осталось. Криминальные сводки умеют произвести неизгладимое впечатление.

– Езжайте своей дорогой, а меня оставьте в покое, – смело заявила я, но нужного эффекта не добилась.

– Пойдем, посинела ведь вся, – сказал бородач и схватил меня за руку.

– А-а-а! – завопила я.

Незнакомец резко отшатнулся, поскользнулся, но на ногах все же удержался.

– Не трогайте меня, я кричать буду!

– Вообще-то сначала предупреждают, а потом уже глотку, как банши, рвут, – поморщился незнакомец.

– Предупреждаю, оставьте меня в покое. – Я уже  тряслась вся: то ли от холода, то ли от страха, но решительность дать отпор не растеряла.

– Что там, Костя? – послышалось от машины.

Вот тут-то меня настоящий ужас пронял. Если от одного мужика еще как-то можно – чудесным образом, не иначе – сбежать, то как справиться с двумя?

– Да дура какая-то попалась! – ответил бугай напротив меня. – Сейчас разберусь и поедем.

– Не надо разбираться, просто уезжайте.

– А потом в церкви свечки ставить за твой упокой? Мне лишних грехов на душу не надо, своих хватает, – буркнул мужчина и опять схватил меня за руку. – Пойдем, красавица. И не ори, мой хозяин – человек серьезный, истеричек на дух не переносит.

У меня горло перехватило, какой там орать! Но вот инстинкты сработали как надо. Раз уж убежать не получилось, я согнула ногу в колене и…

– Ах ты ж… – простонал мужчина, падая на четвереньки.

Не промазала!

– Василиса? – послышалось совсем рядом.

– Женя? Это ты? – выдохнула я, присматриваясь. – Зачем же так пугать?!

– Наверное, затем же, зачем калечить моего водителя? – улыбнулся Грабовский. – Костя, ты как?

– Зверею, – выдохнул бородатый. – Только не говорите, что это ваша знакомая, Евгений Владимирович.

– Не скажу.

– Карма должна ее настигнуть, за причинение тяжких телесных добропорядочным гражданам.

– Придется заткнуть собственную карму, Костя, и проглотить, – хмыкнул Евгений. – Считай, что у Василисы неприкосновенность.

У меня от облегчения ноги подогнулись.

– Вася?! – ринулся ко мне Грабовский, сразу же растеряв всю веселость.

В одну минуту земля стремительно приближалась ко мне, но встретиться нам не дал Женя. Мужчина подхватил меня на руки, словно пушинку, и пошел к машине.

– Поставь, я сама, – вяло трепыхнулась я. Чисто из-за упрямства и приличия для.

Ведь  редкая женщина не любила покататься за счет мужчины, желательно на его шее.

– Видел я, как ты сама только что, – фыркнул Грабовский. – Поэтому учись принимать помощь, милая.

Ласковое обращение даже кошке приятно, и я дергаться перестала. Не потому, что решила послушаться Женю, просто устала.

– По горбу этой помощью лучше бы дал, – пробурчал Костя, выпрямившись. – Нет чтобы верному человеку руку протянуть, так он чудовище с острыми коленками таскает.

Грабовский выгнул брови.

– Ты что-то сказал? – обернулся через плечо к водителю он.

И такой красноречивый взгляд бросил на мужчину, что я икнула.

– Ничего, шеф, – тут же ответил пострадавший. – Вам послышалось.

– Смотри, чтобы после моих слуховых галлюцинаций тебя не настигли зрительные.

– Понял, не дурак, – кивнул Костя. – Дверцу придержать?

– Ты видишь у меня третью руку?

– Зная, какие они длинные, я бы не удивился, что у вас в загашнике где-то третья все же припрятана, шеф, – хмыкнул он.

– Ох, договоришься, Костя, – покачал головой Грабовский. – И родственные связи не помогут.

– Так разве ж я злоупотребляю?

Бородач не выглядел испуганным, но комментарии в мою сторону больше не отпускал, ограничился лишь недовольными взглядами. Видимо, мои острые коленки оставили после себя настолько неизгладимый след на мужском самолюбии, что Косте поперек горла вставала забота о хозяйке этих коленок. Даже если эту заботу проявлял кто-то рядом.

Впрочем, меня это сейчас совершенно не заботило. Едва я попала в теплый салон, как меня стало клонить ко сну. Тело налилось тяжестью, голова звенела, и даже дрожь, которая прошивала меня от кончиков пальцев ног до макушки,  не перебивала сонливого состояния.

– И куда же ты вляпалась, Василиса? – спросил Грабовский, устраиваясь на заднем сиденье рядом со мной.

– Почему сразу вляпалась? – зыркнула на него я.

– Только не говори, что у тебя просто увлечение такое – тормозить машины на загородной трассе посреди леса, – поджал губы Евгений. – А ведь ничего, как говорится, не предвещало.  На вид казалась добропорядочной интересной женщиной без странных наклонностей.