Нож Равальяка - Жюльетта Бенцони Страница 49

— Полагаю, вы узнали, по какой причине?

— Узнала, к своему огорчению. Не имея возможности прокормить своего ребенка, которого ей вернула кормилица, она оставила его на Новом мосту.

— На милость мошенников и воров со Двора чудес, которые сделают из него еще одного воришку!

Как претил Лоренце издевательский тон прокурора, равнодушного и бессердечного человека! И она тоже задала ему вопрос:

— У вас есть дети, господин прокурор?

На лице прокурора появилась презрительная улыбка.

— Разумеется. Но я не вижу, к чему...

— А вы знаете, что такое настоящая нищета, когда в доме нет ни единого ливра, и ты не можешь дать куска хлеба ребенку, который плачет и будет плакать до тех пор, пока хватит его слабых сил?

— Нищие просят дать им кусок хлеба. Что ей мешало стать такой же нищенкой? На церковной паперти ей бы помогли. Но она выбрала подлое решение, которое закон карает смертью.

— Не так просто присоединиться к нищим, господин прокурор. По крайней мере, на церковной паперти. Они все принадлежат к особому братству, и бедная женщина не могла бы безнаказанно нарушить их законы. Беззащитный ребенок скорее пробудит жалость.

— Откуда вы все это знаете?

— Господин прокурор, — вновь вмешался президент де Арлэ. — Не придирайтесь по мелочам. Мы сами все прекрасно знаем о нищих. Продолжайте.

Ла Гед недовольно передернул плечами и вновь повернулся к молодой женщине:

— Но вы поддерживаете эту женщину? Как мне передали, вы подали ей щедрую милостыню.

— Вам солгали. Я ничего ей не подавала. Я вручила некоторую сумму офицеру для того, чтобы в тюрьме ее прилично содержали.

— Возможно, что и так. Но вы не ответили на мой вопрос. Вы поддерживаете эту женщину?

— Я восхищаюсь ее мужеством и жалею от всего сердца!

— Я не об этом вас спрашиваю!

Президент взял лежащий перед ним деревянный молоток и несколько раз ударил им по столу.

— Мы удовлетворены! Суд благодарит вас, госпожа де Курси. До свидания.

Президент слегка поклонился. Лоренца, прощаясь, присела. Но прежде чем удалиться, спросила:

— Простите, господин президент, могу ли я вернуться в Курси? Или вы считаете, что я вам еще понадоблюсь?

— Нет, вы можете ехать, — ответил он с улыбкой. — Вы можете ехать. Еще раз благодарим вас.

Лоренца подошла к своим, которые ждали ее в глубине зала. Губерт предложил ей руку, и, когда она оперлась на нее, он ласково похлопал нежную ручку Лоренцы.

— Браво! — прошептал он. — Все прошло великолепно... Но вам повезло, что заседание ведет де Арлэ.

— Он президент, и мне кажется, что так и должно быть, — вмешалась Кларисса.

— Сейчас все не так, как должно быть. Ла Гед ведь не главный прокурор, он ставленник двора, и я бы ничуть не удивился, если бы ему удалось избавиться от де Арлэ!

— Заседание еще не закончено! Давайте послушаем!

Недовольный тем, что Лоренца выскользнула у него из когтей, прокурор принялся протестовать против слишком любезного, по его мнению, с ней обхождения и тут же без всякого перехода обрушился с гневной филиппикой на обвиняемую, требуя, чтобы суд немедленно отдал ее в руки палачу и тот «хорошенько поработал», добившись от нее правды. А потом сразу же предложил вынести обвиняемой смертный приговор.

— На каком основании? — поинтересовался де Арлэ.

— Оснований более чем достаточно! Разве вы не видите, что перед вами колдунья, способная обвести вокруг пальца кого угодно, как обвела она госпожу де Курси, которая не скрывала своего сочувствия к ней! Подобные женщины могут все: навести порчу, договориться с дьяволом, наложить заклятье, сварить приворотное зелье, яд, изготовить фальшивые монеты!

— Неужели даже фальшивые монеты? И что еще? Вы бредите, господин прокурор! Подобные досужие домыслы перед лицом королевского суда не делают вам чести. Особенно когда речь идет о столь серьезном и горестном событии, как смерть короля, по отношению к которому ваши речи выглядят черной неблагодарностью! Покиньте зал! Отправляйтесь домой и постарайтесь привести свою голову в порядок!

Герцог д'Эпернон счел момент подходящим, чтобы поставить в вину президенту излишнюю и недопустимую терпимость к преступнице. На что адвокат Сервен потребовал арестовать герцога. Герцог в ответ набросился на адвоката с оскорблениями и пообещал выпустить из него кишки. Поднялась шумная свара.

Она грозила стать всеобщей, но тут президент де Арлэ объявил заседание закрытым, напомнив, что других значительных персон будет допрашивать лично, в присутствии комиссии в ограниченном составе. Решение вызвало в зале ропот, но тут в помещение суда двинулись стражники с алебардами наперевес, и зал освободился без малейших возражений.

В тот же вечер де Арлэ пригласил к себе в особняк госпожу де Верней и допрашивал ее в течение пяти часов с такой суровостью, что бывшая фаворитка вышла из себя. И сразу же поехала жаловаться герцогу д'Эпернону. Герцог и без того был весьма встревожен, он выслушал ее очень внимательно, постаравшись скрыть тревогу и всячески успокоить гостью.

— Судейские крючкотворы верят, что им все позволено, если получили малую толику власти. Старый колпак хочет придать себе значимости. Но я собью с него спесь! И самым нехитрым образом!

Когда гостья уехала, герцог оделся точно так же, как в день смерти короля. В сапогах со шпорами и шпагой на боку, он вскочил на лошадь и в сопровождении четырех лакеев отправился к де Арлэ.

Президент увидел герцога в окно, ему не понравился подчеркнуто боевой вид гостя — не хватало только кирасы! — и он принял его в прихожей.

— Чему обязан вашим посещением? — осведомился он.

— Несмотря на позднее время, мне кажется, нам есть о чем поговорить наедине, — заявил герцог.

— Мне нечего вам сказать. Я вам судья!

Не ожидавший столь сурового приема, герцог сбавил тон.

— Но... я позволил себе приехать, будучи вашим другом.

— У меня нет друзей. Я буду вершить справедливость. Удовлетворитесь этим.

Президент повернулся на каблуках и направился в свой кабинет.

Кипя от гнева, тем более яростного, что он не мог его выплеснуть, бывший миньон, не потрудившись даже переодеться в более подобающий костюм, ринулся в Лувр, где, как обычно, был концерт, и попросил аудиенции у королевы с глазу на глаз.

Королева выслала к нему Кончини, и тот, увидев боевое облачение герцога, удивленно раскрыл глаза:

— Вы отправляетесь на войну, господин герцог?

— Я всегда на войне, находясь на службе Ее Величеству королеве. Передайте ей, что мне необходимо ее увидеть.

— Скажите мне. Я передам.