Пятая авеню, дом один - Кэндес Бушнелл Страница 49

Джеймс собирался сразу позвонить жене, когда решится вопрос с авансом, но, к своему удивлению, предпочел наслаждаться новостью без нее.

— Когда придешь?

— Скоро.

— Как все прошло у Редмона?

— Отлично, — сказал Гуч и с силой нажал «отбой».

У них с Минди выработалось нелепо пуританское отношение к деньгам — словно они вот-вот кончатся, словно капиталы не для того, чтобы их тратить. Бережливость, как и склонность к мотовству, передается по наследству: если родители тряслись над каждым центом, значит, и дети будут избегать любых трат. Минди происходила из семьи коренных жителей Новой Англии, где жить на широкую ногу считалось вульгарным. Джеймс был потомком иммигрантов, работавших с утра до вечера, чтобы заработать на еду и образование. Оба выжили в Нью-Йорке, потому что умели экономить и не оценивали по одежке ни себя, ни других. Впрочем, в чем-то эта доктрина была ошибочной — ни он, ни Минди так и не научились уважать себя.

Джеймс побродил по магазину, задержался у стойки с пиджаками, пощупал тонкое кашемировое пальто. Он не знал, каково это — иметь собственные деньги. Гуч привык находиться у жены под каблуком. Он много лет жил с этим ощущением, отрицал это, рационализировал свое отношение к этому, стыдился, но хуже всего — никогда не старался изменить такое положение вещей. Джеймс Гуч гордился высоким полетом собственной мысли и преданностью литературе и радостно жертвовал мужской гордостью во имя высших идеалов, черпая поддержку в звании почетного трудоголика.

Но теперь-то у него есть деньги! Гуч с наслаждением вдохнул характерный запах дорогой кожи и мужского одеколона. Магазин со стенами, обшитыми деревом, напоминал сценические декорации — рог изобилия мужских желаний, скорректированных утонченностью и стилем. Посмотрев на ярлычок с ценой, где значилась тройка с тремя нулями, Гуч не без иронии подумал, сколько же стоит хорошее отношение.

Он с вызовом снял пиджак с вешалки и понес в примерочную. Сбросив свой практичный пиджак темно-синей шерсти, купленный на распродаже в Barneys пять лет назад, Джеймс внимательно оглядел себя в зеркало. Он был высокого роста, но впечатление портили широкие бедра и рыхлое брюшко. Ноги выглядели крепкими, но ягодицы стали совсем плоскими, а грудь дряблой (кажется, это называется «мужские сиськи», подумал Гуч). Однако под прекрасно скроенной одеждой эти недостатки можно было скрыть. Джеймс с удовольствием надел новый пиджак и аккуратно застегнул пуговицы. Из зеркала на него смотрел мужчина, стоящий на пороге больших перемен.

Выйдя из примерочной, Джеймс Гуч наткнулся на Филиппа Окленда. Уверенность в себе мгновенно испарилась. Paul Smith ему не по средствам, это клановый бутик, а Гуч не является частью этого клана. Филипп Окленд сразу даст это понять. Гуч часто встречал соседа у лифтов или на улице неподалеку от дома, но Окленд его никогда не замечал. Интересно, проявит ли он учтивость в этих стенах и к этому пиджаку, который сам Окленд носил бы с удовольствием? Магия места подействовала: Филипп обернулся от стопки пуловеров и совершенно по-свойски бросил:

— Привет.

— Привет, — ответил Джеймс.

На этом они бы и разошлись, но в дело вмешалась девушка, красивая девушка, которая пришла с Филиппом. Джеймс несколько раз сталкивался с ней в доме — она приходила и уходила в неурочное время, в середине дня, — и давно хотел узнать, кто она. Теперь все стало ясно: это любовница Окленда.

Пристально глядя на Гуча в обновке, она сказала:

— Смотрится хорошо.

— Правда? — переспросил Джеймс, не в силах оторвать от нее взгляд. В юной женщине чувствовалась абсолютная уверенность в себе, которая возникает только у красивых с самого раннего детства девочек.

— Об одежде я знаю все, — щебетала она. — Все подруги говорили, что я обязательно должна стать стилистом.

— Лола, прекрати, — поморщился Филипп.

— Но это правда! — возмутилась Лола, повернувшись к Окленду. — Ты выглядишь гораздо лучше с тех пор, как я помогаю тебе выбирать одежду.

Филипп пожал плечами и перевел взгляд на Джеймса, как бы говоря: «Женщины, что с них взять».

Джеймс не упустил возможности представиться.

— Я вас уже видела, — заметила Лола.

— Да, — согласился Гуч. — Я тоже живу в доме номер один на Пятой авеню. Я писатель.

— В этом доме ну просто все писатели, — высокомерно-пренебрежительно сказала Лола, чем неожиданно рассмешила Джеймса.

— Нам пора идти, — сказал Филипп.

— Но мы же ничего не купили! — запротестовала Лола.

— Слышал это «мы»? — обратился Окленд к Гучу. — Ну почему шопинг с женщиной всякий раз превращается в командную игру?

— Не знаю, — ответил Джеймс, поглядывая на Лолу и гадая, как другим удается подцепить таких штучек. Девушка была смелой, дерзкой и красивой. Его забавляло, как она перечит знаменитому Окленду, и хотелось посмотреть, как Филипп это проглотит.

— Потому что мужчины не знают, что покупать, — не растерялась Лола. — Моя мать однажды отпустила отца по магазинам, так он вернулся с акриловым свитером, представляете! А что вы пишете? — без паузы спросила она Джеймса Гуча.

— Романы, — ответил Джеймс. — Новый выйдет в феврале. — Ему было очень приятно невзначай объявить эту новость в присутствии Филиппа. «На тебе», — злорадно подумал Гуч.

— У нас один издатель, — пояснил Филипп. «Наконец-то сообразил», — усмехнулся Джеймс. — Какой тираж у вашей книги?

— Точно не знаю, — ответил Джеймс. — Но в интернет-магазины в первую неделю поступит двести тысяч экземпляров.

— Интересно, — с притворной скукой сказал Окленд.

— О да, — согласился Джеймс. — Говорят, за ними будущее книгоиздательства.

— Если мы здесь ничего не покупаем, пожалуйста, давай пойдем в Prada! — взмолилась Лола, томясь от скуки.

— Пошли, — легко согласился Филипп. — Еще увидимся, — бросил он Джеймсу.

— Конечно, — ответил тот.

Уходя, Лола обернулась:

— Обязательно купите этот пиджак. Отлично сидит и очень вам идет.

— Куплю, — пообещал покоренный Джеймс Гуч.

На кассе продавец начал укладывать покупку в фирменный пакет, но окрыленный Джеймс остановил его:

— Не нужно, я пойду домой прямо в нем.

В тот день к Аннализе пришла Норин Нортон. Это был уже третий визит знаменитой стилистки. В присутствии этой женщины с наращенными волосами, подправленным хирургом-пластиком лицом и якобы энциклопедическими знаниями о самых модных сумках, туфлях, дизайнерах, предсказателях судьбы, тренерах и косметических процедурах Аннализа чувствовала себя неловко. В первую же встречу стилистка неприятно поразила ее своей болтливостью; позже Аннализа узнала прозвище Норин — Бани Энерджайзер — и не без оснований предположила, что неиссякаемая энергия в немалой степени подогрета наркотой. Слушая стилистку, Аннализа напоминала себе, что Норин Нортон — обычная женщина из плоти и крови, но той всякий раз удавалось посеять сомнения в душе миссис Райс.