Жажда странствий - Даниэла Стил Страница 49

Перед тем как сесть на пароход «Президент Кулидж», Одрипровела одну ночь в Шанхае в отеле «Шанхай». Теперь все ее мысли были оЧарльзе. Здесь она была с ним вместе, здесь все говорило ей о нем. Однако соблегчением Одри вздохнула только тогда, когда очутилась наконец на борту«Президента Кулиджа».

Первый раз они бросили якорь в Кобе, потом была Иокогама, аоттуда через океан направились в Гонолулу. Одри чувствовала себя на пароходепочти как дома. Она редко выходила из каюты, почти не оставляя Мей Ли одну, безприсмотра. Она лишь наведывалась в корабельную библиотеку и успела прочитатьнесколько книг, появившихся за последний год: «Божий уголок» Эрскина Колдуэлла,«Потерянный горизонт» Джеймса Хилтопа и «Ночь нежна» Скотта Фицджеральда. Ровночерез двенадцать суток прибыли в Гонолулу, простояли одну ночь, и снова в путь,а еще через неделю вошли в бухту Сан-Франциско и пришвартовались у пристаниЭмбаркадеро. Для Одри это было как сон наяву. С замирающим сердцем онаоглядывала причал: не встречает ли ее кто-нибудь? Она отправила деду изГонолулу телеграмму с извещением о своем приезде. И вот теперь сквозь туманнеожиданных для нее самой слез вдруг разглядела в стороне от толпы высокого,худощавого, седовласого старика, опирающегося на трость с серебрянымнабалдашником. Окажись Одри в эту минуту поближе, она бы увидела, что по старческомулицу струятся слезы. Но к тому времени, когда она наконец с ним встретилась,глаза его были сухи.

Медленно, кажется, вот-вот подкосятся ноги, спускалась Одрипо сходням. К груди она прижимала продолговатый сверток — запеленутую Мей Ли.Дед выглядел более немощным, чем год назад, и все-таки он был тот же, еедедушка, которого она любила с детства — важный, прямой, недоступный. Ей такхотелось побежать, броситься с плачем ему на шею. Но она не решалась. Онапонимала, какую боль причинила ему своим долгим отсутствием. Простит ли он ее?Ведь она все-таки вернулась, в отличие от своего отца, вернулась, чувствуя себяобязанной ему, и пожертвовала ради этого тем, что было ей дорого безмерно.Нетрудно вообразить, как отнесся Чарльз к ее телеграмме с отказом приехать вЛондон. Однако теперь, глядя на деда, Одри удостоверилась, что поступилаправильно. Он не произнес ни слова, когда она подошла, взгляд его был суров.Дед и внучка постояли минуту молча лицом к лицу, но потом Одри не выдержала,губы ее дрогнули, и, обвив руками его шею, она беспомощно разрыдалась, а онмедленно поднял руку и обнял ее, и глаза его, когда она наконец отстранилась,были влажны. Дед, с усилием овладев собой и сохраняя достоинство, проговорил:

— Я думал, что уже не увижу тебя, Одри.

— Мне очень жаль, что пришлось так задержаться,дедушка, голубчик.

Он кивнул и постарался принять прежний недоступный,величественный вид, но Одри заметила, как он тяжело опирается на трость. Взглядего упал на сверток у нее в руках.

— А это что?

Одри робко улыбнулась и повернулась так, чтобы ему быловидно младенческое личико в шелковых лентах.

— Это Мей Ли, дедушка.

Он с ужасом отшатнулся.

— Вот почему ты не приезжала домой! — еле слышнопрохрипел он, и Одри стало страшно, как бы его прямо на месте не хватил удар. —Ты опозорила нашу семью. Мюриел Браун была права… а я ей не верил… Какой-товздор про зарезанных монахинь и брошенных сирот…

Дед был вне себя от ярости, Одри никогда не видела еготаким, ей и в голову не приходило, что он может счесть Мей Ли ее ребенком.Кроме того, она услышала имя Мюриел Браун и тоже обозлилась.

— И что же тебе сообщила миссис Браун?

— Что ты путешествуешь с мужчиной! — возмущенноответил он. — Я ей сказал, что она ошиблась. У тебя нет ни стыда нисовести, Одри… Привезти домой прижитого с кем-то ребенка… — Он брызгалслюной. — Как ты смеешь?!

— Смею — что, дедушка? Любить это дитя? Разве это грех?

Нет, она мне не родная. Она сиротка из приюта. Если бы я ееоставила в Китае, ее бы, вернее всего, убили, или бы дали ей умереть от болезнии голода, или продали бы ее какому-нибудь мужчине, доживи она до подходящеговозраста. Она — полуяпонка, полукитаянка, и я привезла ее к себе домой, потомучто люблю ee! — Одри говорила и плакала, пятясь от злых слов деда.

— Извини, я не знал… Я подумал, что… — Его глаза тоженаполнились слезами. С души у него упала огромная тяжесть.

Как хорошо, что Одри возвратилась!.. Он взглянул на неесовсем другими глазами. Молодая и гордая, она стояла перед ним с ребенком наруках, и в его сердце вспыхнула и разлилась, как и раньше бывало, любовь к ней.

— — Я рад, что ты вернулась домой, Одри. В Онаулыбнулась сквозь слезы и снова шагнула к нему.

— И я тоже, дедушка… я тоже бесконечно рада…

Обняв ее за плечи, он повел ее к своей машине. Со вздохом облегченияОдри откинулась на мягкую кожаную спинку и оглянулась на деда.

— Как она? — спросил дед, кивнув на спящуюмалютку.

— Она в полном порядке, — растроганно отозваласьОдри и, наклонившись, поцеловала старческую щеку, от которой так знакомо пахлодорогим лосьоном. Он ощутил прикосновение ее молодой шелковистой кожи иумиротворенно на мгновение закрыл глаза.

— Ты уверена, что это не твой ребенок, Одри? —растерянно переспросил он, присматриваясь к личику Мей Ли. Одри отсутствовалацелый год, а Мюриел Браун рассказывала, что…