Встревоженный зной джунглей - Дейл Уилмер Страница 48

— Рядом с Оливией — любимый муж. Могу поспорить с кем угодно, что для нее это намного важнее, чем свежие яблоки и сухой климат.

— Викторы — счастливчики. Если бог даст, в будущем году они вернутся в Англию. А я — не вернусь. Я останусь здесь до последнего вздоха, любимая.

— Разве это так необходимо? Кем ты приговорен? Мы тоже можем уехать куда-нибудь.

— Ты же знаешь, что это не так, — он разомкнул мои руки и отошел к окну. — Я должен остаться здесь. И это не упрямство или желание быть каким-то символом демократии. Бог свидетель, я не считаю себя героем. Меня тошнит от этой жизни не меньше, чем любого другого, оказавшегося здесь. Но у каждого человека свое место в жизни и негоже покидать его. Надеюсь я сумел объяснить тебе это.

Я снова легла на кровать и подумала о том, как мне повезло влюбиться в символ. Виктор назвал его тогда — «талисман». Наверное, это выглядело довольно глупо со стороны, но я расхохоталась. Керку нравился мой смех, но не теперь, когда с нем звучало столько горечи.

— Не надо, пожалуйста, — попросил он.

— Почему? Смеяться, по-моему, лучше, чем плакать.

— Не о чем плакать. Во всяком случае сейчас. Может быть, в скором времени появится действительно серьезная причина. Я подумал о том, как мне повезло. Не многим мужчинам дано судьбой прикоснуться к своей мечте хотя бы на миг. У меня было несколько мгновений с тобой, Роксана. Память будет поддерживать меня, даже когда тебя не будет рядом. Ты останешься со мной навсегда такая же молодая, красивая и грациозная.

— Воспоминания, конечно, прекрасны, но мне их мало — они слишком недолговечны. Ими нельзя жить.

— Мы сможем, Рокси. Если мы действительно любим друг друга.

Я посмотрела на него внимательно.

Господи, до чего же он устал! И какая же я дура! Это я во всем виновата. Я мучила его и своими дурацкими выходками, и страхом за мою жизнь, мучила, заставляя сомневаться. И продолжаю мучить до сих пор, возлагая именно на него бремя выбора. А он, как всегда, ясно представляет себе наши жизненные пути, тогда как я по-прежнему нуждаюсь в том, чтобы меня кто-то направлял, кто-то всё решал за меня.

И всё же меня согревала мысль о том, что это любовь и уважение ко мне придали ему столько мудрой предусмотрительности. Керк первым увидел, в какой точке наши пути расходятся. Мы оба упорно трудились для достижения того, что имели, и Керк не хотел, чтобы я так легко отказывалась от своей доли. Я поставила перед собой цель давно, и отвернуться от нее сейчас означало бы лишить мою жизнь смысла.

Конечно, вопрос о том, что ценного я сделала или смогу сделать, был для меня не так важен, как для него, и все же я должна была на него ответить. И не ошибиться.

Я не плакала. Он хотел, чтобы я была его мечтой, а мечта всегда должна быть в наилучшей форме. Я сожалела, что ввязалась в спор с ним, потому что больше всего на свете боялась, что он запомнит меня такой: смятенную, растерянную и… плачущую. Я заставила себя улыбнуться и прошептала:

— Да, дорогой. Мы можем даже поклясться ничего не забывать.

Он стоял надо мной, встревоженный тем, что я могла неправильно понять его.

— Кажется, мы преодолели эту вершину. Давай запомним навсегда и ее.

Я рассмеялась. На этот раз легко.

— Разве я не сказала, что я люблю тебя? По крайней мере, я всегда буду чувствовать себя замужем за тобой.

— На меньшее, я не надеюсь.

— Меньшего и не будет, дорогой.

Прощальная ночь может быть очень короткой.

Я умоляла солнце не всходить, но молитвы мои опять не были услышаны.